Сладкий развратный мальчик (др. перевод)
Шрифт:
Жумона выуживает мятую пачку сигарет и серебряный Zippo из сумочки. Она светится радостью, мыча и затягиваясь так, будто сигарета лучше шоколадного торта, и всех вместе взятых оргазмов. На секунду, я подумываю над тем, не начать ли мне курить.
Еще одна длинная затяжка, кончик сигареты вспыхивает оранжевым огоньком в тусклом свете.
– И когда ты улетаешь? Через три недели? Клянусь богом, хочу на твое место. Жить в Париже, занимаясь дерьмом, и хихикая все лето.
Улыбаюсь и смотрю мимо нее, откидываюсь назад, едва способная видеть ее лицо сквозь шлейф едкого дыма. Пробую снова эти слова на язык, чтобы понять, наводят ли они на меня, то же
– Осенью у меня начинается бизнес-школа.
– Закрываю глаза и дышу. Да, наводят.
Фонари оживают вниз по улице, ореолы света освещают тротуары. За плечом Симоны, вижу знакомую фигуру: высокая и жилистая с узкими бедрами противопоставляются широким плечам. Вспоминаю последнюю ночь, мои руки, сжимающие его узкую талию, пока он двигается надо мной, его милое выражение лица, когда он спросил, может ли быть нежным.
Хватаюсь за стол для поддержки.
Взгляд Анселя поднимается, когда он приближается к углу, и увеличивает свои шаги, как только замечает меня.
– Привет, - приветствует он, наклоняясь и целуя меня в каждую щеку. Черт, я люблю Францию.
Не обращая на широко раскрытые глаза или удивленное лицо Симоны, он отстраняется, улыбается, а затем снова целует, только на этот раз в губы.
– Ты рано, - бубню я между поцелуями.
– Тяжеловато работать допоздна в эти дни, - говорит он с улыбочкой.
– Интересно, почему же?
Жму плечами и ухмыляюсь.
– Могу я сводить тебя поужинать куда-нибудь?
– спрашивает он, помогая мне встать, и сплетает наши пальцы.
– Приветик, - говорит Симона, сопровождая это стуком каблука о тротуар, наконец, Ансель обращает на нее взгляд.
– Я - Ансель.
– Он традиционно расцеловывает ее в щеки, и я довольствуюсь ее пришибленным видом, когда он отступает от нее.
– Ансель - мой муж.
– Добавляю я, вознагражденная улыбкой Анселя, которая может осветить всю улицу Фобур Сент-Оноре.
– А это - Симона.
– Муж, - повторяет она, и быстро мигает, будто видит меня впервые. Ее глаза перемещаются от меня к Анселю, практически нагло разглядывая его. Она явно под впечатлением. Качая головой, она закидывает свою огромную сумку на плечо, прежде чем бурчит что-то о вечеринке, на которую она опаздывает и, убегая, бросает "молодчина" мне.
– Она была милой, - говорит Ансель, наблюдая за ее уходом.
– Нет, на самом деле, - смеюсь я.
– Но что-то мне подсказывает, что она могла бы быть сейчас.
***
Через несколько кварталов пешком в молчании, мы сворачиваем на улицу, которая даже по меркам Парижа узкая. Как и большинство ресторанов в этом районе, его передняя часть не большая и скромная, едва вмещает в себя четыре деревянных столика укрытые под большим коричнево-оранжевым навесом с написанным на нем поперек словом Ripaille. Везде кремовые панели и доски с нацарапанными на них блюдами дня, удлиненные, тонкие окна бросают мерцающие тени на мощеные улицы снаружи.
Ансель придерживает дверь открытой, и я следую за ним внутрь, встречаясь с высоким, худым человеком с приветливой улыбкой. Ресторан небольшой, но уютный, в нем витают ароматы мяты, чеснока, и чего-то темного и вкусного, что я не могу сразу определить что это. Несколько маленьких столов и стульев заполнили комнатку.
– Bonsoir. Une table pour deux? [34]– Говорит
– Oui [35] , - отвечаю я, и ловлю улыбку с ямочками Анселя полную гордости. Нас привели к столику прямо за нами. Ансель сначала сажает меня, а потом занимает место сам.
– Merci. [36]
34
Добрый вечер. Столик на двоих?
35
Да
36
Благодарю
Видимо, мое произношение двух основных французских слов - почти идеально, потому что официант, думая, что я свободно говорю на языке, пускается тараторить меню дня. Ансель ловит мой взгляд, и я едва заметно качаю головой, более чем счастливая слушать позже его объяснения.
Ансель спрашивает у него пару вопросов, а я слушаю, молча его речь, и наблюдаю за жестикуляцией, или, черт, за тем, что он делает вещи, которые никогда не перестанут оцениваться, как самые сексуальные, которые я когда-либо видела.
Иисус, я помешана на этом.
Когда официант уходит, Ансель склоняется над столом, указывая на разные детали своими изящными, и длинными пальцами. Мне приходится несколько раз моргнуть, и вернуть внимание к его словам.
Меню всегда было для меня сложностью. Здесь есть подсказки: boeuf– говядина, poulet– курица, veau – телятина, canard– утка, и poisson– это рыба (Я не стесняюсь сказать, что узнала это от бесчисленного количества просмотров Русалочки), но с вещами, которые уже приготовлены, или с названиями овощей и соусов мне все еще нужна помощь.
– Блюдо дня - суп из лангустинов, то есть...
– Он делает паузу, морщит лоб и смотрит в потолок.
– Умм... то есть из моллюсков?
Улыбаюсь. Только богу известно, почему я нахожу его замешательство милым.
– Из омара?
– Да. Омар точно.
– Говорит он с довольным кивком.
– Суп из омаров с мятой, подается с небольшой пиццей. Очень хрустящая, с лобстером и вялеными томатами. А также le boeuf...
– Суп.
– Решаю я.
– Ты не хочешь узнать другие варианты?
– Ты думаешь, что есть что-то лучше, чем суп с пиццей с лобстером?
– Я останавливаюсь.
– Если это означает, что ты не можешь поцеловать меня?
– Думаю, это нормально, - говорит он, взмахнув рукой.
– И я все еще могу поцеловать тебя так, что твой мир погаснет.
– Тогда это все. Только суп.
– Идеально. А себе, думаю, возьму рыбу.
– Говорит он.
Официант возвращается, и они с Анселем терпеливо слушают, пока я заказываю блюдо, вместе с тарелочкой с салатом из зелени. С улыбкой, которую Ансель не может скрыть, заказывает для себя ужин и по бокалу вина для каждого из нас, откидывается на стул, закидывая руку на спинку рядом стоящего пустого стула.