Сладость горького миндаля
Шрифт:
Но именно - временно, так как следующий день показал всю непрочность установленного порядка.
Раз в месяц, точнее, в первую субботу каждого месяца Джордж Ливси, садовник графа, наводил порядок на семейном кладбище Блэкморов, терявшемся в лежавшей сразу за болотом глубокой сырой лощине, обильно заросшей мхом и бурьяном. Садовник убирал сор с дорожек и подметал в кладбищенской часовне Блэкморов, когда-то выстроенной из светло-серого гранита, с течением лет, однако, от вечных дождей и туманов поменявшего цвет на графитово-чёрный. Ливси также прибирался в фамильном склепе, расположенном в крипте часовни.
Надо сказать, что усыпальница Блэкморов со сводчатым входом, широкими, уходящими вниз на шесть футов ступенями и тяжёлой дубовой дверью всегда пользовалась дурной славой у местных жителей, которые говорили, что по ночам оттуда раздаются то стоны, то дикий смех.
Грубое дурачье, что с них возьмёшь? Но одна странность точно была: несмотря на то, что семейная гробница запиралась на надёжный висячий замок, ключи от которого были только у садовника и графа Блэкмора, при каждом новом отпирании дверей оказывалось, что два гроба из дюжины, покоящихся в склепе, оказывались сброшенными с постаментов и сваленными в кучу в дальнем углу усыпальницы, а третий, хоть и стоял на своём месте, но бывал сдвинут.
Граф бесился, будучи твёрдо уверен, что это дело рук деревенских мальчишек. Ливси молчал, но про себя полагал, что хозяин неправ: ключей он никому не давал, замок был не сломан, да и жители деревни никогда на фамильном кладбище Блэкморов не появлялись, считая это место гиблым, своих же покойников хоронили на новом погосте возле церкви - в миле от замка.
На сей раз, увы, снова повторилась старая история: подметя после обеда, едва перестал моросить дождь, дорожку погоста, пролегавшую между замшелых, потемневших от времени кенотафов, старинных плит и урн, Ливси открыл дверь склепа и обнаружил всё те же два гроба - вне постаментов. При этом на полу, который он в прошлый раз аккуратно посыпал песком, не было никаких следов.
Садовник доложил об этом господину перед ужином, когда тот играл в вист с Монтгомери, Грэхемом и Хилтоном, а Марвилл и Говард наблюдали за игрой. Мистер же Гелприн, заметив, что с ним никто не желает играть, уединился у камина с томиком Шекспира.
Доклад Ливси не на шутку разозлил лорда Генри, но весьма заинтересовал его гостей, откровенно маявшихся от безделья.
– Как интересно, Корбин!
– Арчибальд Хилтон пришёл даже в возбуждение.
– А чьи это гробы?
– Пятого графа Блэкмора, Джошуа Корбина, моего прапрадеда, его племянницы, достопочтенной Вайолет Кавендиш, и его сестры Кэролайн, матери Вайолет, - морщась, точно от зубной боли, сообщил граф, - невозможно понять, чьи это нелепые шутки. Деревенские мальчишки, не иначе, балуются.
– Это нечистая сила, ваше сиятельство, - уверенно пробурчал садовник, - гроб лорда Джошуа в прошлый раз грум, конюх и я еле подняли, чтоб снова на постамент поставить, а тут - опять в углу валяется. Мальчишкам его и с места не сдвинуть, гроб-то морёного дуба, чай, весит не меньше трёхсот пятидесяти фунтов.
– Да полно вам, Джордж, там и трёхсот не будет, а то и того меньше, - отмахнулся лорд Генри.
Монтгомери тоже был весьма изумлён.
– Вы хотите сказать, Генри, что гробы... двигаются?
– Ну, движения-то никто не видел, - досадливо уточнил граф Блэкмор, - просто ещё ни один из них, как откроешь склеп, не стоял, как положено. В прошлый раз гроб матери Вайолет развернулся и лежал на боковом постаменте перпендикулярно, другой - стоял вертикально, отчего из него вывалился скелет моей дальней родственницы в полуистлевшем наряде прошлого века, а ещё один гроб, как раз Джошуа, оказался перевёрнутым и треснувшим. Выглядело всё так, как будто его швырнули через весь склеп. Но он подлинно дубовый и довольно тяжёлый.
– А ещё у трёх гробов были сдвинуты крышки, из-под которых свешивались набок руки и ноги погребённых, - мрачно наябедничал садовник.
Все столпились около Ливси и графа. Рассказ показался невероятным всем, кроме даже не оторвавшегося от книги Гелприна и Чарльза Говарда.
– Господи, а ведь я читал о таком, - глаза Говарда округлились, снова придав ему сходство с попугаем.
– В Стэнтоне, в Суффолке, было что-то подобное и ещё где-то в колониях, на Антильских островах, кажется. И тоже никто ничего не мог понять.
– Да и тут ничего не поймёшь, - кивнул Корбин, - ни наводнения, ни землетрясения, а гробы перемещаются по запертому склепу.
– А можем мы поглядеть?
– спросил исполненный неподдельного любопытства Перси Грэхем.
Граф оторопел.
– Да полно вам, Грэхем, на что там смотреть? Гробы и гробы. К тому же только что прошёл дождь, там всё в грязи.
– Ну что вы, в самом-то деле, Блэкмор, что нам та грязь?
– Арчибальд Хилтон выдвинулся вперёд, тоже явно заинтригованный, - ещё один день взаперти мы не выдержим. Пойдёмте, прогуляемся, ведь это совсем недалеко, как я понимаю?
Генри Корбин вяло пытался отмахнуться: ему совсем не улыбалось тащиться в семейный склеп, он уверял гостей, что по такой сырости они промочат ноги, идти надо в обход по холму - почти полмили, а смотреть в склепе абсолютно не на что. Гробы, они и есть гробы.
– Я много интересного слышала о вашем фамильном склепе, - раздался от входа мелодичный голос герцогини Хантингтон, и она, в отливающем искрами шёлковом чёрном платье с серебряным шитьём, похожая на королеву, появилась в бильярдной.
– Мистер Грэхем прав, лорд Генри, - миледи послала Перси сдержанную улыбку, от которой тот затрепетал, - было бы интересно посмотреть, что там. Как он выглядит, этот склеп?
– Это крипта, подземелье часовни, моя дорогая, - неохотно объяснил лорд Генри, и было заметно, что все эти разъяснения не очень-то ему по душе, - усыпальница небольшая, квадратная, шестнадцать на шестнадцать футов, углублена в землю почти на восемь футов, причём на пару футов её выдолбили в скальной породе. Стены и пол выложены камнем. В стенах - ниши для гробов, в центре - три постамента.
– И три гроба двигаются по запертому склепу?
– герцогиня недоверчиво подняла соболиные брови, - этого же не может быть, ваше сиятельство.