Слава богу, не убили
Шрифт:
Казбек, Мкинварцвери по-здешнему, нависает надо всем громадным, чуть скошенным влево конусом, две островерхие фишки обители Цминда Самеба, Святой Троицы, на вершине зеленой горы под ним торчат, крохотные, словно для масштаба. Вечерами солнце садится точно за него, нимбом очерчивая монохромный треугольник, пятна снега и скал внутри которого складываются в смутные очертания носа, надбровной дуги, бороды. Но ярче всего он запомнился ночным — когда вечером первого дня в Казбеги, уже изрядно залитый коварным самодельным вином Мераба нашего хозяина, я вышел на веранду дома
Я залез туда четыре дня спустя — получилось так, что вдвоем с Пенязем. Когда наша банда поднялась на метеостанцию, москвичи уже сидели там — ждали погоду. На Казбек вышли в одну ночь, мы чуть раньше, но лишний час проплутали в темноте на камнях — встретились с московскими под длинным склоном (шли с северной стороны, простую «двойку») и на него уже карабкались одной цепочкой, перемешиваясь по мере корректировки индивидуального темпа. На седловине, где с гипоксией боролась (сидя, а то и валяясь на снегу, по-собачьи дыша, мелкими глотками посасывая чаек из термосов и пытаясь удержать его в себе) компания из полудюжины самых шустрых, быстрее всех очухались именно мы двое — а так как в том году на вершине был не лед, а именно снег и можно было не крутить буры и не связываться, мы и поперли первыми на финишную крутизну. Погода стояла идеальная, с высоты пяти тысяч виден был без малого весь Кавказ: и Безенгийская стена, «кавказские Гималаи» — белым стегозавровым гребнем, и Эльбрус вдали — гигантским пологим сугробом. Так что если и сохранилась у Чифа фотка, где он на этом фоне потрясает ледорубом (должна же, наверное, сохраниться), то — сделанная мной.
— Как получилось, что он тебя на работу взял?
— А? — Кирилл, убаюканный автомобильной вибрацией, очнулся, захлопал глазами. Внизу, под путепроводом, отсверкивали рельсы. Судя по совсем близкой Останкинской игле точно по курсу, это была Шереметьевская улица.
— Какого хера ты Пенязю понадобился в его агентстве канализационном?
Кирилл, зажмурившись, нажал пальцами на глазные яблоки, помотал головой:
— Я сказал, что у меня работы нет… Он говорит, приходи, посмотрим, что можешь.
— Вы что с ним, так с Казбека и корешились?
— Не, мы с тех пор не виделись. Я его через мужика нашел, который базами торгует. Через его дочку, если точно.
— Чего ты решил его искать?
— Да денег надеялся занять. Был момент, я совсем на голяке оказался.
— А он, значит, сразу…
— Ну, он меня тоже, естественно, спросил, как я его номер узнал. Я рассказал про эту Масю, что через ее батю на Митинском можно вообще что угодно пробить. А Чиф и говорит: ну раз так, вот и занялся бы делом…
— И как — нравится работа? — поинтересовался он, не скрывая издевки.
— Пробовал я заниматься тем, что мне нравится… — угрюмо пробормотал Кирилл после паузы.
— Кажется, ты это не о сборе долгов… — глумился Вардан. — Значит, платят много?
— Заплати больше — к тебе пойду, — огрызнулся Кирилл.
—
— Мне? — несколько растерялся Кирилл.
— У тебя что — квартира, за которую надо ипотеку выплачивать? Машина дорогая в кредит? Семья большая есть просит?
— Да, блин… — буркнул Кирилл. — Семья…
— А почему у тебя нет семьи?
— Жениться — не усраться: можно и погодить… Ты как, представляешь меня во главе семейства?.. Хотя малые на меня почему-то положительно реагируют. В отличие от взрослых. Я так Пенязю и сказал, что не дико за его агентство держусь: выгонит — этим пойду работать… усатым нянем.
— Тут-то тебя и возьмут с твоей рожей и послужным списком… — фыркнул Вардан. — У Пенязя же у самого какой-то обширный выводок?
— Трое. И еще от первой жены сын, но его я не видел. А с этими знаком. Я ж у него на даче много раз был. С Симкой, самой мелкой, трехлетней, мы вон вообще лучшие друзья. По интеллектуальному уровню, видимо, схожи. «А мы ее йемали, йемали, йемали…»
— На даче, значит…
— Ну, иногда он собирает нас у себя… На шашлычок там, баня у него классная. Рыбалка, опять же, на Каширке, хотя я не любитель. А мужики — да: «На донку карась, сазан, я говорю, раз в полчаса, не реже, на полкило, на кило…» — он зевнул.
— Недорого же он тебя купил…
Кирилл не успел спросить, кто, как Вардан вдруг резко затормозил. Кирилл чуть не въехал лбом в переднее сиденье и сквозь яростное шипенье шин различил негромкий, но гулкий удар. «Хаммер» уперся бампером в черный зад какого-то замызганного внедорожника. Таких откровенных и хамских подрезок собственными глазами Кирилл еще не наблюдал.
— Еб-бать тя с упором в батарею… — с чувством высказался Хавшабыч, распахивая дверцу. Но из машины выходить почему-то не спешил.
Открылись дверцы и в подрезавшем джипе — обе передние. На дорогу без лишней спешки выбрались двое в расстегнутых строгих пиджаках дорогого вида, в дизайнерских темных очках и с рожами великовозрастных гоперов. Вразвалочку двинулись к «хаммеру». Словно чтоб меньше походить на них, Амаров сдернул свои очки и бросил на торпедо.
Один из гоперов, глядя на айсора скучающе, извлек из-за пазухи красную корочку, неряшливо-отработанным движением раскрыл двумя пальцами:
— Федеральная служба безопасности, — произнес лениво. — Повреждение спецтранспорта…
Кириллу стало интересно. Вардан громко цокнул языком.
— Вышел из машины, — еще ленивей скомандовал гопер.
Амаров, к Кириллову удивлению, молча подчинился. Тихо забубнил, улещивая.
— Уголовное дело!.. — донеслось в ответ непримиримое. — Можно вообще как терроризм квалифицировать!..
Снова — Амаровское «бу-бу-бу».
— Ну, и сколько у тя с собой?.. — осведомился «ФСБшник» недовольно.
Вардан что-то сказал, его собеседник выматерился презрительно, Хавшабыч заторопился, заканючил, и наконец гопер в костюме снизошел: