Славное дело: Американская революция 1763-1789
Шрифт:
Возможно, во всех этих летних декларациях и было что-то «причудливое», как охарактеризовал работу конгресса тот же Адамс. Конгресс колебался и не мог решиться на что-то определенное: он готовился к войне, но просил о мире; он декларировал свою решимость бороться за свободы американцев и одновременно подавал миролюбивые петиции; он выражал свою лояльность королю и в то же самое время обещал стереть с лица земли его армию [561] .
Однако на деле ничего причудливого в эти летние жаркие дни не происходило. При Банкер-Хилле погибли люди, и всякий раз, когда погибал хотя бы один американец, исчезал и один сторонник умеренной линии. Эхо гибели ополченцев и страданий населения раздавалось далеко за пределами Новой Англии. По мере того как вести о битве доходили до центральных и южных колоний, тамошние ополченцы собирались в отряды и двигались к Бостону. Они покидали свои дома, и вместе с ними их покидал дух компромисса. Официальные лица метрополии совершили столько
561
LMCC. I. P. 152.
После начала войны немногие министры кабинета Норта сохраняли умеренность. Слова Норта казались миролюбивыми, но для успокоения разгневанного короля их было совершенно недостаточно. Дартмут мог бы помочь Норту обуздать требовавшую крови партию войны, но Дартмуту почти никто не доверял, и осенью он оставил пост. Сменивший его лорд Джордж Джермен был явным сторонником твердой руки и мечтал поставить зарвавшихся американцев на место [562] . Вести о Конкорде и Лексингтоне уменьшили вероятность компромисса, а Банкер-Хилл сделал ответ англичан еще более жестким. В конце августа король выразил общее (и личное) негодование поведением американцев, заявив, что колонии находятся в состоянии «неприкрытого и явного мятежа». Два месяца спустя в своем обращении к парламенту он объяснил, что в Америке действуют «отчаянные заговорщики», ведущие повстанческую войну, «целью которой является создание независимой империи» [563] .
562
Christie I. R., Labaree В. W. Empire or Independence, 1760–1766: A British-American Dialogue on the Coming of the American Revolution. New York, 1976. P. 250–252.
563
EHD. P. 850–851.
После начала военных действий многие члены парламента, вне всякого сомнения, пришли к тому же выводу. Они последовали примеру министров, и, прежде чем закончился год, 22 декабря 1775 года парламент принял Запретительный акт, прекращавший всякую торговлю со стороны колоний. Данный статут сделал американские суда и их грузы мишенью для королевского флота; все корабли, торгующие с колониями, должны быть «конфискованы в пользу Его Величества, как если бы эти корабли и их грузы принадлежали нашим врагам, а экипажам должен быть вынесен приговор в любом адмиралтейском суде либо в других судах» [564] .
564
Ibid. P. 853.
Если бы король, его министры и парламент задались целью убедить американцев отделиться от империи, они бы не смогли предложить лучших законов, чем те, что стали приниматься начиная с апреля. Британская армия маршировала по колониям и убивала жителей в двух кровопролитных столкновениях; петицию конгресса сочли недостойной ответа; американцы были названы предателями и мятежниками, которых нужно подавить силой. На первый взгляд, торговая блокада не была таким уж знаменательным событием, однако Для жителей колоний она совершенно справедливо еще раз продемонстрировала, что слова короля и его правительства не расходились с делом. Такие ярлыки как «предатели», «заговор», «враги» не оставляли большой надежды на ведение переговоров, и с течением времени ситуация только загонялась в тупик. «Красные мундиры» продолжали угрожать Новой Англии, и намерения парламента и кабинета министров уничтожить экономику Америки стали ясны.
Когда в октябре пришли свежие новости из Англии, американцы узнали, что король объявил их мятежниками. Почти сразу же стало известно и о том, что король отказался принять к сведению петицию, одобренную конгрессом в июле, а также пошли слухи об отправке в Америку новых частей регулярной британской армии. В феврале 1776 года, когда конгресс уведомили о Запретительном акте, перспектива примирения отдалилась как никогда прежде.
Но конгрессмены по-прежнему медлили с провозглашением независимости. В Филадельфии ждали какого-нибудь очевидного доказательства того, что за отделение от метрополии выступает весь народ Америки. Кроме того, колебания были вызваны тем, что меньшинство делегатов вынашивало надежду, что мирные переговоры, которые смогут залечить кровоточащие раны, нанесенные событиями прошлого года, все еще возможны.
В некоторых колониях британские официальные лица показали, что фатальные промахи не являются монополией министров Его Величества. Летом губернаторы Северной и Южной Каролины после неуклюжих попыток продиктовать легислатурам провинций свою волю просто-напросто сбежали из своих резиденций под защиту британского флота, курсировавшего вдоль побережья. Тем самым они последовали примеру лорда Данмора, губернатора Виргинии, ставшего первым в ряду тех, кто нашел убежище на британских фрегатах. После того как палата горожан Виргинии отвергла «мирное» предложение Норта, Данмор распустил ее и теперь с борта военного корабля наблюдал за тем, как конвент (палата нашла себе новое название) взял на себя управление колонией. К ноябрю Данмор испытывал чувство безысходности, расхаживая взад и вперед по качающейся палубе и обозревая английскую эскадру, которая, как и сам он, совершенно не знала, что делать. В начале месяца Данмор призвал рабов Виргинии к восстанию, пообещав им свободу, если они будут сражаться против своих хозяев. Если в Виргинии к тому времени и оставались лоялисты, то их теплые чувства к британской короне испарились тотчас после воззвания Данмора. Для белого американца вероятность восстания рабов никогда не казалось ничтожной, к его возможности относились с ужасом. 1 января 1776 года Данмор приказал кораблям обстрелять Норфолк. В городе начались пожары, которые, можно сказать, видела вся Виргиния [565] .
565
См.: Jensen М. Founding. P. 643–645.
Британцы совершали одну ошибку за другой, а колониальные правительства тем временем пытались строить новую власть. Особенно тяжело приходилось Массачусетсу: за последний год парламент перетряхнул состав его легислатуры до основания. Столкнувшись с военными действиями в районе Бостона, провинциальный конгресс запросил рекомендаций Континентального конгресса в отношении своих дальнейших шагаов: принимать ли акты, нацеленные на сопротивление британцам, или вернуться к хартии 1691 года? В июне конгресс высказался за то, чтобы провинция не соблюдала требования Массачусетского правительственного акта (одного из «Невыносимых законов»), а вернулась к своим старым уложениям, разумеется без королевского губернатора. Такое решение было вполне реалистичным, так как отражало господствующее внутри самого Массачусетса общественное мнение, а также придерживалось традиционных основ властных структур. Пять месяцев спустя конгресс еще явственней дал понять колониям, что они могут действовать как независимые образования, порекомендовав конвенту Нью-Гэмпшира собрать народную ассамблею. Члены конвента могли при необходимости «учредить такую форму правления, какая, согласно их разумению, наилучшим образом подойдет народу Нью-Гэмпшира» и останется неизменной, пока продолжается «текущий конфликт» с Великобританией. Вскоре такие же рекомендации были даны и Южной Каролине, также попросившей совета [566] .
566
JCC. III. P. 319, 325-27.
Эти шаги встревожили противников независимости среди членов конгресса, в особенности Джона Дикинсона. По его совету ассамблея Пенсильвании несколько дней спустя после рекомендаций конгресса Нью-Гэмпширу наказала своей делегации не соглашаться с отделением от метрополии или с изменением формы правительства Пенсильвании. Ее примеру последовали и легислатуры Делавэра и Нью-Джерси: их делегаты получили соответствующие инструкции еще до конца года, а Мэриленд — в январе 1776 [567] .
567
См. обсуждение этих событий: Jensen М. Founding. P. 641–643.
Несмотря на подобные действия отдельных легислатур, в обществе вызревали совершенно противоположные настроения, которые грозили отодвинуть в сторону осторожные органы власти. Настроения эти, говоря простым языком, означали потерю веры во все английское и все больше и больше выражали поддержку идее независимости. В январе красноречивым выразителем таких настроений стал Томас Пейн, написавший один из основополагающих манифестов Войны за независимость — трактат «Здравый смысл» [568] .
568
Впервые вышел в Филадельфии и много раз перепечатывался.
Томас Пейн, сын английского квакера, зарабатывавшего на жизнь изготовлением корсетов, прибыл в Америку лишь за год до публикации «Здравого смысла». Ему было 39 лет, и до той поры его постигали неудачи во всем, за что он брался. Подобно своему отцу, он пытался стать корсетным мастером, но не преуспел. Затем он был учителем, сборщиком налогов, лавочником, и везде его ждал провал. Он даже был дважды женат, но его первая жена умерла при родах, а вторая была женой лишь номинально, так как супружеских отношений между ними не было [569] .
569
Использованные исследования: Foner Е. Thomas Paine and Revolutionary America. New York, 1976; Hawke D. F. Paine. New York, 1974.