Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона
Шрифт:
О том, что див - взможно филин, могут свидетельствовать западнославянские формы, обозначающие сову и филина, хотя у филологов - это мифические существа, связанные с лесом, как, например, чешск. divy muћ, diva ћena, польск. dzivia ћona, серболужицк. dziwja ћona, dziwica (Мифы, 1987. С. 377). Ср.: лат. strix bubo - «филин» (сова + филинсамец); bos femina - «корова» (бык + самка). Особый интерес представляет церк.
– слав. обозначение филина «нощный вранъ» (Пс. 101, 7). В мифологических представлениях народов Европы ворон фигурирует в описаниях битв, предвещает гибель героев, является демоническим персонажем. Однако «абсолютным синонимом к праславянскому Divъ является праславянское Bogъ». Дивий - «божественный», «не принадлежащий человеку». Дивий мед = Божий мед (Мартынов, 1981. С. 22).
Однако необычайное
– Л. Г.). Далее: «чюдо и то (Преображенье Господне.
– Л. Г.), див же и се (Вознесенье Господне; выделено нами.
– Л. Г.), - определяет Иоанн (Успенский сб., 263в 6-13, 24). Здесь див = ужас, видение. Заслуживает внимания и пример из Жития Св. Стефана, епископа Сурожского (XV в.): «Св. Стефан предстал перед ним (князем Бравлином) в видении («в ужасе») и сказал: если не крестишься в церкви моей, то не выйдешь отсюда» (Карташев, 1993. С. 64-65). Помогает признать обнаруженное нами в древнерусской письменности соответствие между словами: див - чудо - видение - вид - ужас, что эти слова синонимы, и такой пример: «и съложи (Иеремия) кошь глаголя сежю сьде дондеже Господь отъиметь отъ мене оужасъ» (видение, вид, чудо, див разрушенного и опустошенного вавилонянами Иерусалима) (Успенский сб. 2а16-18). В «Похвале о четверодневном Лазаре» Андрея Критского в составе Успенского сборника эквивалентом чуда воскрешения Лазаря и евангельских чудес является диво в форме существительного ср. р. местн. пад. дивеси: «яко же и о инех чюдесех, преити величеством дивеси» (Успенский сб., 223г32, 224а1-3). Однако оно близко по содержанию слову див = ужас Иоанна Экзарха. Ср. лат. divinus [divus] относящееся не к богам, а к обожествленным, одно из значений которого «богоподобный, чудесный» как вызывающий страх и ужас (Дворецкий, 1976. С. 342-343). Это дает подход к содержанию слова див и значению его в контексте памятника.
В оборотах речи, связанных в «Слове о полку Игореве» с именем дива, войском Игоря во время солнечного затмения и нападением половцев на Русскую землю после поражения Игоря («по Руской земли прострошася Половци, аки пардуже гнездо… уже връжеса дивь на землю») налицо семантическое преобразование слов вследствие метафорического переосмысления реальных и нереальных образов, лежащих в основе этих оборотов речи. Выстраивается синонимический ряд: див - войско Игоря - половецкое войско - див. В контексте Слова эти компоненты являются взаимозаменяемыми: ужас - войско Игоря - половецкое войско - ужас.
Див как филин пугач, когда он завывает и рассыпается хохотом, наводит ужас. Но видениедив всетаки предстает как метафора войска Игоря во время солнечного затмения, «ночью», иначе пришлось бы допустить, что большой ушастый филин пугач составил для Игоря план покорения Половецкой степи - Поморья, Посулия, Сурожа, Корсуня и чтото имеет против Тьмутороканского болвана, языческого идола - велит ему покориться. И от «кликанья» образа видения во время солнечного затмения половцы пришли в ужас - тогда как филин не кликаеткричит, а ухает, завывает и хохочет. Но с другой стороны можно сказать, что мог быть и конкретный филиндив в исходе метафоры.
Тем не менее, на деле это войско Игоря издавало боевые клики, которые навели ужас на половцев и они «неготовыми дорогами» ринулись бежать к Дону Великому. Подобные события хорошо известны русским летописям. Так, в Лаврентьевской летописи под 1107 годом читаем: «идоша на половци к Лубну, и в третий час дня бродишася чрес Сулу, и кликнуша на них. Половци ужасошася… побегоша» (выделено нами.
– Л. Г.). В той же летописи под 1176 годом: «и поидоша Мтиславичи кличючи, яко пожрети хотяще» (Словарь,1991. С. 218).
Итак, войско Игоря «кликнуша» на половцев, они «ужасошася, побегоша». Кричат лебеди распуганные, но не лебеди - скрипят телеги бегущих половцев. Аналогия к диву: кликающий див - клики войска Игоря, кричащие лебеди - скрип половецких телег.
После поражения Игоря тьма свет покрыла, по Русской земле простерлись половцы как пардужье гнездо, накинулась хула на
Въста.
– Ср. аналогичную форму глагола в предложении: «И въста град на град» (Шахматов, 1916. С. 368).
Зби.
– (В тексте первых издателей «зби» является второй частью непонятного слова «въстазби»), читают зби(ся): подняться, взобраться наверх, сбиться в стаи, в стада. Но в 1950 г. В. Ф. Ржига предложил вместо непонятного в данной ситуации «зби» чтение «близ»: свист зверин въста близ… Близ - это однсловный предлог в значении обстоятельства места, соотносится с наречием. В качестве отдельно взятого слова, предлог выделяется в значении пространственной и временной ориентации (Энциклопедия. Русский язык. М., 1997. С. 370, стлб. 1)
Предложенный Ржигой вариант чтения - «въстазби» = «въсталъ близъ» - обладаает очевидным смыслом и вытекает непосредственно из текста (далее применен наш синтаксис и перевод рассматриваемых предложений): солнце войску Игоря тьмою путь заступило, пробудился птичий свисткрик, звериный встал близ вид бога, кличет вверху дерева.
– Отметим, что предложенный вариант имеет непосредственную связь с реальным текстом рукописи 1648 г., «представляющей собой список «Жития Антония Сийского», в котором ученый увидел непонятное «стазби», но оказалось, что это не «стазби», а «ста блiз», написанное слитно с надстрочной буквой з (земля), причем л и i можно принять вместе за и» (Словарьсправочник, 1961. С. 113). Но Б. М. Гаспарова в этом варианте чтения настораживает «радикальное изменение текста и в то же время (текст) дает толкование, никак не связанное с поэтической семантикой данного эпизода» (Гаспаров, 2000. С. 173, 174). Однако это мнение не вызывает взаимного отклика. Наоборот: ведь изменение текста допущено Ржигой не по воззрению, а по факту, толкование, как было сказано, как раз связано «с поэтической семантикой данного эпизода».
Див кличет връху древа, велит послушати… - Это третье упоминание Древа жизненного, но в данном контексте - это Древо христианской Руси. В ситуации похода русичейхристиан (только в контексте «христиане» возможно употребление отчественной формы «русичи») на язычниковполовцев, не звериный вид бога, не образ видения, представшего половцам, а войско Игоря издало устрашающий клик, «яко пожрети хотяще», повелевая разуметь и покориться языческому народу половцев на Волге, в Поморие, Посулие, Суроже, КорсунеХерсонесе и в Тмуторокане. Именно в этом клике отражен смысл торжественной песни на всенощной накануне дня Рождества Христова: «С нами Бог, разумейте языки и покоряйтеся, услышите даже до последних земли, яко с нами Бог».
Как в описанном случае с дивом, так и здесь налицо семантическое преобразование слов вследствие метафорического переосмысления реальных и нереальных образов, лежащих в основе этих оборотов речи. Позволитеьно поэтому сослаться на принцим семантической реконструкции, пользуясь которым мы должны проводить четкое различие между «значением» как отнесением слова к предмету и «смыслом» - «различие между обозначением и значением» (Бенвенист, 1995. С. 12; 29). Только с этой точки зрения оправдано обращение Дива (образа видения «видом бога») с вершины Древа к языческому идолу в Тмуторокане с призывом повиноваться, и противопоставление «детей бесовых» - половцев и «храбрых русичей» - христиан, а также противопоставление языческой тьмы - половцев христианскому свету - Русской земле: «Не реце на Каяле тьма свет покрыла: по Русской земли прострошася Половци…»