Славянский «базар»
Шрифт:
– Ты на поселок не целься, – сказал Крапивин, – если я захочу, то по амнистии выйдешь. Только… – произнес и замолчал.
Порядки в стране круто менялись. Теперь за экономические преступления сажали куда реже. Имея рычаги, можно было повернуть дело так, что свобода становилась для него реальной, лишь бы хозяин захотел, от него многое зависело.
Вот тут Мальтинский и сообразил, что судьба приготовила ему новый сюрприз. Он, затаив дыхание, ждал продолжения. Надежда, вспыхнувшая перед ним, готова была погаснуть. Но ее слабый отблеск еще трепыхался в сознании.
«Нет, никогда не бывает в жизни так, как в мечтах», – подумал осужденный.
– …только сделаешь так. Все мои вложенные деньги из дела выдернешь. И навар отдашь за весь срок, который тебе отсидеть осталось, – тогда на волю по амнистии выйдешь и разбежимся.
Мальтинский умел считать быстро. Получалось, что отдать он должен практически все, что у него было. И отдать наличными, оголив бизнес, загубив дело. И еще он знал, что выбора у него нет. Хозяин властен над ним, пока Мальтинский на зоне. Выйдет, и может послать Крапивина к чертям собачьим. Так что подполковник еще поступал по-человечески. У него тоже не было другого выхода. Не согласиться было нельзя.
– Хорошо, – дрогнувшим голосом произнес шерстяной.
– Тогда пиши заявление на внеочередную свиданку с сестрой и братом. Я с твоим компаньоном сам предварительно переговорю, чтобы приехал.
Та свиданка прошла как в тумане. Мальтинский на коленях умолял компаньона выдернуть деньги из дела, понимая, что сам на его месте не решился бы на такое. Скорее бы в обход приятеля сговорился с хозяином. Он даже не помнил слов, какие говорил, готов был целовать ноги, когда приятель под утро согласился, но предупредил:
– Сделаю, но больше твоей доли в деле нет. И дорогу ко мне забудь.
Мальтинский помнил презрительный взгляд женщины, брошенный на него, жалкого и никчемного. Было в этом взгляде все, что накопилось у нее в душе не только к Мальтинскому, но и ко всем мужчинам, использовавшим ее тело, как им хотелось.
Как уж передал бывший приятель деньги Крапивину, Семен Борисович представления не имел, но передал наверняка. Потому как его освободили по амнистии. Передал он свою шушарку новому нарядчику-сидельцу. Карлу ни о чем говорить не стал. Научила его зона лишний раз душу не открывать. Кому интересны твои беды? У каждого своих хватает.
Вышел Мальтинский на волю без копейки в кармане. Деньги за то время, пока он на зоновском производстве вкалывал, ему выдали. Но что это за деньги – слезы! Все за прошедшие годы инфляция съела. Один раз в ресторан сходить – и то не хватит. Оставалась еще пара-тройка тысяч баксов, которые ему знакомые были должны, – не успели отдать перед посадкой, да небольшая дача под Москвой, записанная на племянника, ее конфисковать не сумели.
У должников Мальтинский сумел только две штуки вытребовать, другие отдавать долг не отказывались, но и не спешили. Племянник, правда, без слов с дачи съехал. Освободил какую-никакую, но жилплощадь. Ответственные должности и посты, связанные с финансовой ответственностью, Семену Борисовичу еще пять лет были противопоказаны. Не на завод же идти! Освободившемуся, если не устроишься на работу, долго на воле не ходить, сразу участковый присматриваться начнет. Если не работаешь, то на что живешь?
Благо Мальтинского в дачном поселке приняли на работу сторожем, помогли сто баксов, которые председателю правления от сердца оторвал. Зарплата микроскопическая, зато много свободного времени и на работу ходить не надо, да и от участкового отмазка. Другой бы бывший зэк, имея деньги в кармане, шиканул бы пару раз, но Мальтинский поступил иначе. Серьезного дела с такими финансами не начнешь. Жить на них – долго не протянешь.
Если посадили человека за то, что у государства много денег украл, то потом всю жизнь обыватели будут считать, что припрятаны у него миллионы. Неважно, что конфисковали по решению суда все до самой малости. Это и решил обратить себе на пользу Мальтинский. Заехал в Москву к сокурснику, которого давно не видел, приоделся – гардероб племянник сохранил, ему дядины костюмы впору не пришлись. Сели, выпили. Семен Борисович с глубокомысленным видом намекнул, что большое дело затевает. Прибыли ожидаются головокружительные, и чем больше он вложит, тем больше получить можно.
– А живешь ты не очень важно, с твоими способностями бабла скосить можно немерено.
Слово за слово, и сокурсник уже сам просил Мальтинского принять от него деньги, вложить в стоящее дело под высокий процент. Семен Борисович для приличия колебался, а потом взял. Радости было столько, что приятель даже не спросил, где живет Мальтинский, как его найти. Обошел Семен Борисович еще пару знакомых, ту же схему провернул. Так и пошло, у одних одолжил, и новым долгом исправно с процентами возвращал старый. Люди на халяву падкие, сами упрашивали Мальтинского оставить деньги в деле вместе с процентами. И с радостью записывали в блокнотики цифры, наслаждаясь своим придуманным богатством. О Семене Борисовиче пошел слух, будто он умеет оборачивать деньги с огромной прибылью.
К нему стали обращаться и незнакомые люди, кому шепнули пару слов уже соблазненные им. Мальтинский как человек разумный не мог не понимать: вечно так продолжаться не будет. Когда-нибудь, рано или поздно, наступит час расплаты. Но он уже так запутался, так увяз в перекрестном одалживании, что не видел иного выхода, как продолжать. Утешал себя тем, что так обращается с чужими деньгами не только он один. Плодились всевозможные пирамиды, открывались банки. В стране с неустойчивой экономикой и еле живой промышленностью финансовый бум возможен только как обман, видимость, мираж, который неминуемо должен рассеяться. Втайне от своих кредиторов-вкладчиков Мальтинский готовился к отъезду. Он уже подал документы на выезд в Израиль. На случай, если кто-нибудь пронюхал бы об этом, ответ у него был готов. Мол, бизнес разрастается, он уже осваивает заграничные рынки, и израильский паспорт в кармане этому не помеха, а подспорье.
Любому, кто посмел бы усомниться в его честности, Семен Борисович готов был тут же выложить все причитающиеся ему деньги и строго предупредить, что больше подходить к нему бесполезно. Так уже случалось. И после недолгих раздумий засомневавшиеся возвращали полученное.
Жадность и легкость, с которой удавался обман, затмили Мальтинскому разум. Он уже собрал около двухсот тысяч долларов и подготовил канал, чтобы перевести их за границу. И тут он столкнулся в городе с отцом Карла, тот выходил из театра с огромным футляром в руках, задумчивый и возвышенный. Возможно, музыкант и не признал бы в проходившем мимо мужчине зэка, помогшего его сыну пронести на свиданку деньги. Трудно узнать человека, если ты уверен, что он сейчас в сотнях километрах от тебя за колючей проволокой.
– Добрый день, Карл Иванович, – Мальтинский приподнял шляпу.
Старик несколько секунд всматривался в его лицо, а потом расплылся в улыбке.
– Семен Борисович, если не ошибаюсь.
– Все правильно.
– С освобождением, – музыкант переложил инструмент из правой руки в левую и горячо пожал ладонь, – рад встретить друга моего сына.
Слово за слово, и Мальтинский оказался в квартире Разумовского-старшего.
– Давно освободились? – спрашивал хозяин, подливая гостю кофе и отмеряя в чашку коньяк чайной ложкой.