След ласки
Шрифт:
***
В институте появились новые подруги. Одна из них, соседка по комнате, вся в россыпи крупных веснушек, не пропадающих даже зимой, до жалости некрасивая, но добрейшая Маша, занималась легкой атлетикой. Спорт в вузе поощрялся. С Машей, просто так, за компанию, чтоб той одной не скучно было и не страшно, Ольга каждый день начала бегать по парку по пять километров и втянулась постепенно. Она и десять могла свободно пробежать, не сбиваясь с дыхания. Маша пыталась переманить Ольгу в свою секцию легкой атлетики, но она отказывалась, ссылаясь на то, что ей стрельбы и танцев за глаза… и
С парнями было хуже. Что-то никого подходящего, такого, чтоб накрепко в душу запал, не попадалось. Так, баловство одно. Лишь на последнем курсе, в автобусе случайно познакомилась с Эдиком. Ольга еще смеялась, спрашивая, не Хазанов ли его фамилия, раз в кулинарном техникуме учится. Парень отшучивался и все приглашал девушку в гости, обещая испечь потрясающий торт. Периодически встречались, вроде бы всерьез намечалась любовь.
Эдик закончил учебу раньше Ольги в разных учебных заведениях учебный план разный. Она еще готовилась к экзаменам, а парень уже получил повестку и загремел в армию. Ольга провожала его, пьяного вдрызг, до военкомата и обещала ждать. На проводах она сильно обиделась. Призывник, видимо с перепою, вдруг начал распускать руки и, мало того, что грубо лапал, полез ей под юбку, но и всерьез попытался затащить в постель. До деликатности Ибрагима Эдику было недосягаемо далеко. Но Ибрагим давно уехал и не пишет, да и что Ибрагим! Только верный друг детства. Там и серьезного ничего не было, разве что целовались пару раз уже перед самым его отъездом.
Он, конечно же, с детского сада еще, клялся в вечной любви, но Ольга отшучивалась, ничего не обещая. Ну, не воспринимала она Ибрагима в роли жениха и мужа и все тут. Дружить с ним привычно, хорошо, интересно, а вот любить… не уверена. И Ольга регулярно писала подробные письма Эдику, который настойчиво называл ее своей невестой.
5
Ольга приехала домой и застала мать в слезах.
– Что случилось?
– Баба Катя заболела. Инсульт. Позвонили соседи. Лекарства срочно нужны. Я все купила по списку, а Костя уехал в командировку на неделю. А я сама не дойду.
– А тебя никто и не посылает. Говори чего еще купить. Если поторопиться, то на вечерний поезд успею.
Ольга смотрела в окно вагона. Удачно села, хоть и не сразу получилось это место занять. Рюкзак набит под завязку. Дотащить бы. Почтово-багажный поезд плюхает медленно-медленно, чуть не у каждого фонарного столба встает. А на другом и не доедешь. Скорые на полустанках не останавливаются. Вагон то пустеет почти наполовину, то набивается битком, а она все едет. И мысли в голове крутятся невеселые. Баба Катя. Добрая, теплая, ласковая. Седая голова под синим в мелкий цветочек ситцевым платочком. Руки мягкие, быстрые. Жалко ее. Оказывается, даже бабушки стареют и начинают болеть. Теперь привезти бы все вовремя. А фельдшер там есть, по крайней мере, раньше была, молоденькая такая. Эх, сколько лет я в Поречье не была? Со школы получается. Шесть лет. Или уже семь? Давно. Вспомнить бы дорогу! Тридцать километров тайгой не шутка. А вдруг кто попутчики будут? Хорошо бы!
Вот, наконец, платформа Сосенки. Народу выгружается много. Сумки, баулы, мешки… На бетонной платформе пассажиры делятся на два потока. Кто налево – в саму деревню Сосенки. А кто направо и через железнодорожные пути, как и Ольга, те – в дальние деревни. За противно пахнущими креозотом шпалами и блестящими на солнце бесконечными рельсами расчищена бульдозером широкая площадка. И темнеет подступающая совсем близко тайга. И две грунтовых дороги под углом градусов в сорок. Которая нужная? Не помню. Вроде бы левая? А если нет? Надо спросить пока люди не разъехались. А то потом не у кого будет, разве что у медведя.
На площадке светло-серый уазик-буханка, и в него грузятся ее бывшие попутчики. Три полноватых женщины и два почти одинаковых мальчишки подростка, оба густо-рыжие, разве что один чуть пониже ростом. Их вещи в распахнутые задние двери впихивает коренастый мужчина в камуфляже. Громоздит объемные сумки на уложенные в два яруса крафт-мешки. Похоже, цемент везут. С переднего пассажирского сиденья в приоткрытую дверь выглядывает гладко лысая и одутловатая широким усатым лицом круглая голова. Пока Ольга подходила, мужчина уже взялся за дверь, закрывать.
– Извините, не подскажете, которая дорога на Поречье?
– Вон та, – сразу махнул рукой водитель, и уже потом, осознав, хитро прищурился, спросил:
– А лишку шустрая туристка хоть знает, сколько километров до того Поречья?
– Примерно. – И удивилась: А почему туристка?
– А разве не видно? И тем более, я местных всех знаю.
– Ну, я тоже частично местная. Только не была тут давно. Я – Владимира Ларионова внучка.
– Это, который конюх что ли?
– Да.
– Эвон, оно что! И он тебя не предупредил, что ты до темноты, по любому, не дойдешь?
– Значит, заночую,– упрямо набычилась Ольга.
– И не побоишься? Одна в тайге?
– Не знаю, – пожала она плечами, – Вроде бы из походов умею, что и как. Но одна еще не пробовала. Только у меня выхода другого нет. Мне все равно туда надо. И попутчиков ждать некогда. Я лекарства везу.
– Вот что, Ларионовская внучка, – почесал в затылке водитель и, чуть помедлив, скомандовал – давай уже, садись к нам. Негоже мне девчонку одну бросать. Мест нет, но на порожке доедешь. Мы-то в Марьино едем, но я тебе по пути один зимник покажу. Оттуда значительно быстрее до Поречья дойдешь.
Ольга сидела на подстеленном ватнике спиной ко всем остальным пассажирам, и смотрела в заляпанное брызгами грязи окно. Видны были только кроны деревьев. Они то отступали далеко, то лезли ветками в стекло и скреблись по машине. Мотор, периодически бодро накручивал обороты по ровным участкам дороги, и надрывно выл, видимо, вытаскивая уазик из очередной лужи.
Время тянулось долго–долго. Путь до Марьина ничуть не ближе, чем до Поречья. И раскуроченная лесовозами дорога нисколько не лучше.
Когда водитель вдруг остановил машину, Ольга даже не поверила, что поездка закончилась. Он помог девушке вылезти и надеть рюкзак.
–Тяжело-о несешь, – участливо оценил он. – А теперь смотри. И запоминай. Вот, эта просека наискосок и есть зимник. Здесь, примерно, километров двенадцать. Если с дороги не собьешься, а ты постарайся не сбиваться, к вечеру дойдешь. Как у тебя с компасом в голове?
– Нормально у меня с компасом. Направление чую. И спасибо. – Спохватилась, потянувшись за деньгами. – Сколько я должна за проезд?