Следствие по всем правилам
Шрифт:
Я на ребятишек шикнул. Давай-давай, Мариночка, высказывайся до конца, может, кое у кого откроются, наконец, глаза.
А она воркует серебряным голоском:
— И вообще я не понимаю, из-за чего такой шум?.. Срубили елку. Одну. А у всех у вас дома какие стоят? Синтетические, что ли?
— Они с базара! С елочного! — крикнул Петька.
— А на базар они сами пришагали? Добровольно?
— Марина, возможно, ты не знаешь, — говорит спокойно Дюша (поражаюсь его терпению!), — на елочный базар попадают отходы лесного производства.
— Все равно они с р у б л е н н ы е!
Тут не выдержал Петух:
— Голубенькая погибла! Го-лу-бень-кая! Очень ценная! И в роще! Ты что, не слышала?
Баркина дернулась:
— Не глухая! Могу повторить, — и затараторила: — Родина — Северная Америка, приживается в наших условиях трудно, до десяти лет. Лучше других хвойных переносит засуху и задымленность воздуха, крона пирамидальная, голубоватая… Ну и что? А если у человека безвыходное положение было?
— Какое еще безвыходное? — держусь из последних сил, чтобы не взорваться.
— Не успел купить: в командировке был или болел. По-твоему, он должен без елки оставаться?..
— А по-твоему, надо в роще голубенькую рубить?!
— Тулупчиков, вспомни, не человек для природы существует, а наоборот!
На что я закаленный и то растерялся от такой наглости. А ей мало! Закидывает косу за плечо и брякает:
— Нет, Лаптев, тебе жалко потому, что сам елку выращивал. А срубили бы другую, так бы не волновался. Неправда, скажешь?
На Дюшу после этих слов страшно было смотреть. Голову опустил, как обвиняемый, еще чуть — и слезы брызнут. Ну, вообще!..
И вдруг Татьяна Ивановна (и когда она вошла?) тихим учительским голосом говорит:
— В нашей роще, Марина, каждое дерево посажено человеческими руками. Первые семена привез из Казани сюда, в Сибирь, замечательный русский ученый Порфирий Никитич Крылов. Вез два месяца на лошадях, за тысячи километров! Это было сто лет назад. А потом другие люди, его ученики, помощники, продолжили дело: ухаживали за рощей, спасали от болезней, от морозов… Даже во время войны, когда не хватало тепла, света, когда истопили все заборы, в роще не срубили ни одного дерева. Понимаешь меня, девочка?
А девочке — хоть бы хны! Хлопает своими черными ресницами-опахалами — и точка.
— И я рада… — голос у Татьяны Ивановны почему-то вздрогнул, — я рада, что вы, ребята, приняли так близко к сердцу эту беду.
Нормально сказала Татьяна Ивановна! Меня даже немного пробрало.
Дюша приободрился тоже.
— Мы решили, мама, найти преступника и сдать его в милицию.
Баркиной снова неймется:
— А преступник вам случайно адрес не оставил?
Тут уж я ее срезал:
— Представь, оставил!
Люблю такие неожиданности устраивать.
А я продолжаю невозмутимо:
— Человек выше среднего роста, обут в пимы, подшитые причем. Вооружен топором. Возможно, имел небольшой чемодан или сумку, чтобы спрятать орудие преступления. Вошел в рощу через главный вход, а уходил, скорей всего, через лазейку возле остановки. Однако, не исключаю, что преступник — житель Терема.
Баркина так и вскинулась:
— Нашего?!
Теперь я на нее — ноль внимания и килограмм презрения. Продолжаю как ни в чем не бывало:
— Поясняю почему: следы ведут к тропинке, которая соединяет Терем с лазейкой. Тропа утоптана, и поэтому ничего определенного сказать нельзя пока. — Мне даже самому понравилось, как я выступал. А пацаны все еще не пришли в себя: молчат и меня глазами поедают.
— Вот рисунок следа, вот план передвижения преступника, — говорю и выкладываю на стол перед Профессором одно за другим доказательства. — А это — щепка, обнаруженная на месте порубки, и метелка голубой ели. То и другое нашел Михаил Ягодкин.
Тут все повскакали с мест, сгрудились вокруг стола и стали разглядывать вещдоки. А Дюха подошел, пожал нам с Мишкой руки и сказал:
— Благодарю. От имени отряда.»
«Тут я, видно, совершенно обалдел и ляпнул: „Ты — мой крест“».
Сообщение Тулупчикова сразу изменило обстановку: кончились пустые разговоры и началось обсуждение конкретных предложений, кого искать, как, где.
Операции было присвоено кодовое название «Голубая ель», руководителем выбрали Андрея Лаптева, командира «зеленых». Ему же поручили вести дневник, «Дело», где каждый участник операции имел право записать свое личное наблюдение или «особое мнение». На этом настоял Лаптев-младший. «А то будете нас затирать, я знаю!» — сказал он и тут же внес предложение назначить его, Петра Петровича Лаптева, командиром оперативной группы, которая будет ходить по квартирам и разыскивать ель.
Как ни странно, кандидатуру Петьки утвердили единогласно.
Командиром группы расследования был назначен Тулупчиков, а третьей — «дипломатической» — Андрей Лаптев. Он мог по мере необходимости привлекать к выполнению своих поручений любого члена первых двух групп.
Татьяна Ивановна от себя и от имени Петра Сергеевича сказала, что они по мере сил и возможностей согласны помогать: быть диспетчерами и принимать донесения по телефону и лично.
Одна Марина не участвовала ни в обсуждении, ни в голосовании. Она стояла у балконной двери и неотрывно смотрела, как редкие снежинки, лениво кружась, приближались к стеклу и, не в силах удержаться на его гладкой поверхности, срывались вниз.