Слепая ярость
Шрифт:
— Ты, пожалуй, и барменом работать можешь, — заметил он. — Так здорово готовишь горячительное…
— Нет, барменом не возьмусь.
— Отчего же?
— Боюсь спиться… — улыбнулся Ник.
Тут Фрэнк припомнил, как Энни тоже шутливо предлагала ему самому идти в бармены: казалось, это было давным-давно, годы назад…
— А кем ты работаешь? — спросил он.
— Дамским угодником.
Господи, да с этим Паркером не соскучишься… Фрэнк озадаченно почесал макушку:
— Это любовником по вызову, что ли? Плейбой по
— Нет-нет, ты меня не понял: я занимаюсь чисто духовными материями. Учу дамочек всех возрастов уму-разуму, внимаю их исповедям и разным глупостям… Но все только по телефону.
— А, дошло… Работенка, надо думать, не из легких? — посочувствовал Фрэнк.
— Зато интересно. Я даже подумываю — не написать ли книжку об этом? Совершенно бесценный материал: может получиться такой обобщенный портрет американской женщины… Правда, опасно.
— Почему же?
— Да потому что милые дамы меня тогда разом к смерти приговорят, как иранцы — Салмана Рушди.
— А что — страшноватый портретец вырисовывается?
— Скорее — жалкий… А уж этого они точно не простят, мигом голову откусят.
— Зато знаменитым станешь. Как Стивен Кинг.
— Да ему такие ужасы и не снились, твоему Кингу… Дай-ка мне еще тряпочку.
— Держи… Ник, я хотел тебя спросить…
— Ну?
— С глазами у тебя… Это в том бою, да? — с запинкой выговорил Фрэнк.
— Ага. Контузило, понимаешь ли. Обидно… Но я уже привык, как будто всю жизнь так и было.
— Разве к такому можно привыкнуть?
— Человек ко всему привыкает, — нехотя сказал Ник. — Даже, наверное, к собственной смерти…
— Я так виноват перед тобою, Ник…
— Брось ты…
— Нет-нет, дай мне, пожалуйста, сказать, — горячо заговорил Фрэнк. — Понимаешь, я хватил лишнего той ночью — кто же знал, что случится этот проклятый налет? И когда мы оказались под огнем, я… Я просто-напросто испугался, Ник, испугался так, как не пугался никогда прежде. Мне казалось, что каждая пуля целит именно в меня, что я — голышом, совершенно беззащитный — беспомощно лежу на ладони у злого великана, готового прихлопнуть меня, раздавить, словно букашку. Я потерял голову, я не помнил, что делал…
— Домой хотелось попасть целым и невредимым, вот и все, — констатировал Ник. — Это понятно.
— Я предал тебя, Ник. Я подлец, — понурил голову Фрэнк. — И я даже не смею просить у тебя прощения…
— И не надо, — слегка морщась, сказал Ник. — Потому что, если ты попросишь у меня прощенья, я не буду знать, что мне ответить тебе. Поверь: я действительно хочу простить тебя. Но во мне сидят как бы два человека, и каждый твердит свое. И я не пойму, кого из них мне слушать. И слушаю обоих, пытаясь понять, кто из них прав.
Ник говорил медленно, тщательно подбирая слова и с досадой ощущая всю их приблизительность, неточность.
— Понимаешь, Фрэнк, дело ведь вовсе не в том, прощу я тебя или нет. Дело не во мне, не в моих словах, не в памяти о прошлом. Есть только данный миг, сиюминутный поступок — ведь едва ли не каждую секунду каждый из нас или рождается, или умирает. Просто я желаю тебе чаще рождаться, вот и все. Я не знаю, достаточно ли понятно говорю… Но ты попытайся все же меня понять.
— Да, я, кажется, понимаю, — тихо промолвил Фрэнк. — Не нужно ждать от других ни утешения, ни снисхождения… Да это порой просто невозможно. Вот Линн — она ведь уже никогда не сможет сказать мне ничего. Значит, дело только за мной… Ты хорошо это сказал: нужно чаще рождаться. Я постараюсь…
— Вот и ладно, — с явным облегчением сказал Ник, чувствуя, что уже можно уйти от трудной темы. — Ты мне лучше объясни, зачем ты прихватил с собой эту чертову коробку с наркотиком?
— Пожалел плоды своего упорного труда, — криво усмехнулся Фрэнк. — А в общем — на всякий случай, чтобы иметь хоть какой-то козырь против Мак-Реди. И вещественное доказательство его делишек.
— Не больно-то крупный у тебя козырь… Однако, к сожалению, пригодился — и так быстро.
— Я надеюсь, что он пока не причинит вреда Билли.
— Пока — нет… С него довольно сознания того, как ты сейчас мучаешься в неведении. Мак-Реди, как я понимаю, такой садист, что он причинит боль Билли только в твоем присутствии, именно тогда он словит кайф.
— Я не позволю ему этого сделать!
— Хорошо бы… Скажи-ка: а ты что же — собираешься жениться на Энни?
— Вроде бы да… Но меня так подкосило известие о гибели Линн…
— Мертвых не воротишь, Фрэнк. Нужно жить для живых, дружище.
— Так-то оно так… Но внутри появился такой барьер, что ли.
— Ничего — перепрыгнешь.
— А вот Билли — вдруг ему не понравится Энни? — озабоченно спросил Фрэнк.
— Это уж от тебя зависит: он же, скорее всего, будет смотреть на нее твоими глазами. И если Энни в какой-то степени сможет заменить ему мать, все будет в порядке. Билли ведь привязчивый парень, как я успел заметить.
— Ты с ним легко сошелся? — поинтересовался Фрэнк не без некоторой ревности.
— Да, без проблем. Ты не бойся — вы с ним нормально состыкуетесь. Родные же люди, в конце концов. Ты его свози сразу куда-нибудь, чтобы парень отвлекся от всех этих грустных дел.
— Ну, конечно.
— И прихвати заодно Энни.
— Ты думаешь стоит?
— Непременно. Знаешь, совместные поездки — они ведь здорово объединяют.
— Это мысль вообще-то. Спасибо тебе за совет, Ник.
— Не за что.
— Слушай, ты прямо-таки моя добрая фея, — засмеялся Фрэнк.
— Ну ты и сказал…
— А что? Из каземата вытащил, а теперь еще и мою будущую семейную жизнь устраиваешь.
— Надо же мне чем-то заполнять свой досуг. Совмещаю приятное с полезным, так сказать…