Слепцы
Шрифт:
Дед снова оказался прав: Дылда перестал коситься на Хорька, и остальные вели себя так, будто и не произошло ничего особенного. Оно и не произошло. Обычное дело для ватажника – умереть. И так уже три года ватага жила, не теряя никого в бою.
А это долго. Слишком долго, чтобы тянуться и дальше. За все нужно платить, и жизнь Заики не слишком большая плата за жизнь остальных ватажников. Впрочем, если б не Заика остался на той горе, а любой из них, все точно так же забыли бы об этом через день-другой.
Вот потому спокойно смеялись, вспомнив
Еще через день подъехали они к городу.
Базар-на-Протоке стоял тут еще во времена Старого царства, так уверяли, во всяком случае, городские хроники и горожане, часто спорившие с приезжими купцами, чей город славнее.
Столицей он никогда не был, построен был, кажется, на месте войскового стана, когда Старый царь готовился со своим несметным войском переправиться на Ломоть, чтобы и там установить свой закон.
Царя уже давно не было, Старое царство превратилось в руины, а Базар-на-Протоке жил и умирать не собирался.
Во-первых, он стоял на Протоке, значит, всякий корабль, плывущий из Темного моря в Северное и обратно, обязательно останавливался в его порту, чтобы внести пошлину. Некоторые, конечно, пытались проскочить бесплатно, но только у совсем немногих это получалось. Боевые гребные корабли Базара особой дальностью плаванья не отличались, но скорость имели достаточную, чтобы перехватить любой парусник в Протоке и вогнать, упрямому, таран в борт.
Правило было простое: заплатил, получил охранную грамоту – плыви себе, куда хочешь. Даже в северных городах благодаря этой грамоте мог купец получить скидку для стоянки в гавани.
Если ты попытался проскочить, был замечен, но сразу же остановился, то еще мог, заплатив тройную плату, следовать дальше, без охранной грамоты, конечно, – ее теперь придется покупать в ближайшем городе. А вот если ты, увидев корабль с двумя псами на флаге, все равно пытался убежать, то, настигнутый, не мог рассчитывать не то что на сохранение товара, но даже и на спасение жизни.
Правосудие в Базаре вершили псы, которые разрывали преступника, как и во времена Старого царства, на городской арене под восторженный рев толпы.
Запретов в Базаре было немного, но соблюдать их следовало строго и неукоснительно.
Сани и лошадей пришлось оставить перед городом: на мощеных улочках с санями было не развернуться, да и тягловый налог для приезжих был громадный, зато за сущую ерунду можно товар и лошадей вместе с другим имуществом спокойно оставить на городских складах, между городом и рыбной гаванью. На воротах склада выжжено изображение двух псов, что гарантировало безопасность для сданного на хранение.
Правда, и оружие пришлось оставить. Почти все. В Базаре дозволялись клинки не более двух ладоней в длину, за любое другое оружие… – да, псы и арена.
Выяснив у словоохотливого после получения серебряной чешуйки стражника у ворот, что
Карась, полный подвижный мужчина пятидесяти лет, без возражений выделил ватаге самую большую комнату на втором этаже харчевни, заверив, что будет хоть и тесновато, но спокойно и безопасно. При этом он многозначительно указал на крысу, нарисованную черной краской на вывеске как раз под скрещенными ложками.
Ватажники поверили ему на слово.
Быстро перекусив, Рык приказал раненым и Деду остаться в харчевне, поменять повязки, отдохнуть, набраться сил, а с остальными отправился на торговую площадь, чтобы, не мешкая, найти горбуна-менялу.
Увиденное потрясло Хорька.
Он и в Камне-то бывал не часто и полагал, что народу в княжьем городе слишком много. Но по сравнению с Базаром Камень выглядел полузаброшенной деревней. Что говорить, если даже улицы Базара, хоть и намного уже, чем в Камне, и те замощены камнями, а не покрыты досками.
Торговая площадь была не слишком большой и прекрасно втиснулась между замком и Всеобщим храмом, но лотки и палатки стояли так тесно, что казались одним большим домом, безобразно раздувшимся в стороны.
Вопили нищие – их в Базаре тоже было куда больше, чем в Камне, – шныряли неприятные, скользкие на вид типы, какие-то бабы и девки окликали проходящих ватажников, говорили что-то странное, непонятное Хорьку, но заставлявшее его краснеть и опускать глаза.
– Кошели берегите, – сказал Рык, поймав чью-то руку с ножом, потянувшуюся из толпы к его поясу.
Нож он отобрал и сунул за пояс. Руку, подумав немного, отпустил и вытер свои ладони о полушубок.
– И как тут можно жить? – спросил Кривой, оглядываясь по сторонам. – Тут же смердит.
В воздухе действительно стоял тяжелый рыбный дух, смешивавшийся с дымом из труб и вонью из сточных канав.
– А ничего так, – засмеялся Враль. – Весело. Я, как разбогатею, сюда приеду. Девки, опять же… Вон смотри, глазами так и стреляет!
– Вы дорогу запоминайте да по сторонам смотрите, может, чего увидите, – строго сказал Рык. – У нас времени нет все разведывать. Смотрите и слушайте. А ты, Кривой, раз тут уже бывал, пригляди за Хорьком, чтоб не зазевался и не пропал.
Хорек хотел было возразить, что никуда он не потеряется, что вполне может о себе позаботиться, но Кривой молча сграбастал его за воротник и поставил перед собой.
– У меня здесь два приятеля пропали, – сказал Кривой, наклонившись к уху Хорька. – Шли втроем, я разговаривал с одним, оглянулись – нашего третьего нет. Стали искать, разошлись – остался я один. И два местных мужика, что меня прирезать хотели. Мертвые. Понял?
– Понял… – прошептал Хорек.
– Вот и славно.
Рык двинулся вперед, раздвигая толпу, Полоз и Враль шли чуть с боков, прикрывая его спину и заодно Хорька. Ну, и замыкал отряд Кривой.