Слепой секундант
Шрифт:
— Вам не понять, — повторила она. — Вы этого страха, этой боли не знали! Когда отчим… чуть не каждую ночь… а тебе всего-то одиннадцать минуло… и родная мать не верит, бьет по щекам!.. И потом, когда открылось — «Сама виновата, сама подманила!» И когда родня с рук на руки передает!.. И когда одно слышишь: «Замуж бы сучку сблагостить!»… Замуж?! Да лучше живой в гроб лечь, чем опять — эта мерзость!
— Что-то такое я подозревал, — сказал Андрей. — Вы имели право мстить — да только обидчики ваши, поди, уже на том
— Отпускаете? Милосердие в Пасхальную ночь?
— Просто вы мне более не нужны.
— Я убью вас, — ответила она. — Вы все поняли, вы все знаете — и вы мне ненавистны. Я сильнее, чем вам кажется!
Грянули два выстрела.
Савка, охотник опытный, следил за каждым движением врага. И когда соболья муфта, в глубине которой крылось пистолетное дуло, опустилась во время беззвучного для него разговора, а потом вдруг резко дернулась вверх, он выстрелил из карабина и попал Евгении в локоть. Второй выстрел, ее, пистолетный, — и пуля ушла в снег у ног Андрея.
Евгения вскрикнула и выронила пистолет вместе с муфтой. А к Андрею уже бежали Еремей, Граве, Гиацинта, Маша, Валер; рядом гарцевал Венецкий.
— Жив, цел? Ранен? — слышал Соломин взволнованные голоса, чьи-то сильные руки схватили его в охапку.
— Да ну вас, в самом деле! Похож я на покойника? — спрашивал Андрей. — Ну, будет, будет! Где она?
— Пятится от вас, ваша милость. Взять?
— Посмотрите, куда пойдет, — тихо велел Андрей. — Может, захочет предупредить своего повелителя, следите…
Охотники медленно поехали за Евгенией. Она, спотыкаясь в снегу, шла в сторону моря.
— Хочет с другой стороны на дачу пробраться, — сказал Скапен-Лукашка. — Спирюшка, поезжай вперед, держи фонарь. Там непременно должна быть калитка — так ты возьми на мушку.
— Дядя Лука, глянь! Почище, чем у барыни! — воскликнул Ванюшка. — Да это дворец не хуже царского!
Большое недостроенное здание в темноте казалось глыбой, и лишь стропила двускатной крыши угольно-черными полосами расчертили ночное небо.
— Точно — калитка! — крикнул Спирька.
— Вот и карауль ее!
Евгения даже не сделала попытки войти. Она пошла дальше, дальше — на морской берег. Там довольно широкая полоса вдоль самой воды была почти свободна от рыхлого снега. Видимо, Евгения знала эту особенность побережья. Она соединила руки на груди, сомкнув рукава, и настолько быстро, насколько позволял лунный свет, двинулась в сторону столицы. Охотники подождали немного и отправили к барину Ванюшку с донесением.
— Так, — сказал Андрей.
Незнакомка-то оказалась права. Всему виной — давняя обида, и Евгения получила удар в больное место: ей невыносимо знать, что ее, смелую и неуязвимую, выковавшую из той обиды оружие, истребившую в себе женскую
— Ну что? Объединенными силами Измайловского и Преображенского полков возьмем логово злодея? — спросил Венецкий.
— Возьмем! — ответил Андрей.
Настало время истребить гада — вот что означал подарок блаженненького Андрея Федоровича, загадочного тезки.
Разведчики вернулись четверть часа спустя. Они выяснили, что в доме, где засел мусью Аноним, есть флигелек, в котором, возможно, поварня и людская; там уже поднялась суета.
— Неудивительно. Ждут Евгению с алмазами, а притащилась целая рота сердитых мужчин, да еще палить удумали, — Андрей усмехнулся. — Что, брат Лука, откуда лучше штурмовать обитель зла?
— А с того боку. В окнах уже свет, а там два окна темные. Там нас пулями не встретят. И, барин, я вот что скажу — хорошо бы флигелек поджечь. Пока там дворня будет свои пожитки спасать, мы дом-то и возьмем.
— Поджечь? — Венецкий даже растерялся. — Так ведь тушить придется…
— Не наша печаль. Сильного ветра нет, горящие щепки к соседям не понесет. Так как? Поджигать? Там сарай стоит, в нем сухие дрова. А у нас — порох… — спросил Скапен-Лукашка.
— Да, — твердо сказал Андрей. — С богом!
— Возок устлан сеном, можно наломать веток, сделать факелы и отвлечь внимание от сарая. Бегать с ними среди деревьев, перекликаться, — добавил Венецкий. — Авдей с Тимошкой управятся!
Осада обители зла началась. Соломин мог лишь вообразить, каково это — бесшумно обкладывать дровами флигель, добавляя порох, каково мельтешить с факелами… Вдруг он услышал голос Гиацинты. Как и следовало ожидать, она проявила любопытство, ловко взяла его под руку.
— Угомонись, сударыня, я же слеп, меня самого под руки поведут, а ты хочешь за меня держаться, — строго сказал Андрей. — Сиди в…
Гиацинта перебила его, произнеся нарочно заготовленное двустишие, для которого ей требовался подходящий миг:
— Хоть, кажется, в свече слепому нужды нет, Но он, неся огонь, другим являет свет!— А ведь она права! — вступился было за девушку Венецкий, но из дома стали стрелять.
— По сараю бьют, кого-то из наших заметили, — сказал Еремей. — Ого! А флигель-то занимается!
— Пора, — Андрей несколько секунд помолчал. — Господа, изготовьтесь к бою! — Переложив оружие в левую руку, правой Андрей перекрестился. — Ничего не бойтесь, мы Божью волю творим. Сказано ж: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам».