Слепой секундант
Шрифт:
Андрей вспомни,! нелепый поединок между Гришей и графом. Граф по молодости лет струсил, когда на него напустилась строгая матушка с ужасными письмами в руках. Потом позволил матушке где-то себя спрятать. Все это было отвратительно. Однако чувство Венецкого к Маше казалось искренним и неподдельным — вишь, почти до венца дело довел.
— Фофаня, пиши — узнать, что деется в доме Венецких.
Еремей громко вздохнул. Питомец хочет бурной деятельностью заглушить горе и при этом теряет остатки разума. В его распоряжении уже четверо: преданный дядька — крепкий, но не всемогущий; молодой неопытный кучер, почти не знающий столицы; старик,
— Дяденька, поесть у нас ничего не найдется? — спросил Андрей. Когда все молча ужинали гречневой кашей, он едва притронулся к ложке.
— Найдется, сударик мой ненаглядный, — отвечал Еремей. — Полгоршка каши, я в печурку поставил, не должно бы остыть.
Он позволил питомцу есть прямо из горшка, на ощупь, осыпая стол и колени разваренной гречкой. Прибрать нетрудно, пусть бы только выполз из Своей тоски по невесте…
Наутро Тимошу снарядили с поручениями. Отправился он верхом, приспособив к древнему седлу, найденному на конюшне, веревочные стремена.
Сперва, разумеется, доехал до дома Беклешовых. Еремей научил его, кому задавать вопросы: бывая в этом доме вместе с питомцем, он свел знакомство с лавочником, чья москательная лавка [7] была почти напротив беклешовского жилища, а супруга лавочника, первая на всю улицу тараторка, состояла в приятельстве с беклешовской кухаркой. За двадцать копеек Тимошка узнал, что Дуняшку ищут и не могут сыскать.
С графом Венецким ему не повезло — он попросту побоялся приставать с вопросами к статным мордастым лакеям и к кучеру графини, а соседей беспокоить не решился — мало ли что…
7
Москательная лавка (от перс. мускус) — лавка, торгующая лакокрасочной продукцией.
Но третье поручение он исполнил, и даже с избытком.
— Про Решетникова Моисеев ничего не знает, кроме того, что Вяльцеву приятель, — доложил Тимошка. — Вяльцев — чиновник, не из видных, служит где-то в Гатчине, кем — кто его разберет. В столицу приезжал по личной надобности. Моисеев удивлялся — вроде у него и родня тут есть, а остановился на постоялом дворе — клопов кормить.
— «Малый двор»… — пробормотал Андрей. — Вот только великого князя со всеми его гатчинскими фрондерами нам недоставало.
— Барин добрый, уж не знаю, должен был брать ли… — смущенно сказал Тимошка.
— Что брать?
— Для вас у Моисеева сверточек оставили. Он обещался, что вам передаст. — Тимошка положил на стол нечто прямоугольное, замотанное в холстинку и перевязанное шнурком.
— Дай-ка я гляну, — вызвался Еремей, распутал шнурок и удивленно воскликнул: — Да это ж книжки! Моисеев напутал — какой дурак вздумал бы вам сейчас книжки посылать?! Тимоша, это придется свезти обратно.
— А что за книжки? — спросил Андрей, смутно припоминая разговор о философии.
— Фофаня, читай! — приказал Еремей.
Тот взял верхнюю книжку и уставился на обложку с недоумением.
— Что, разучился? — прикрикнул на него Еремей.
— Тут же по-французски!
— А буквы вроде русских, — заметил Тимошка. — Вот «рцы», вот «мыслете»… — Оказалось, он как-то выучил с дюжину букв, даже не зная, на что их употребить.
Общими усилиями Фофаня с Тимошкой произнесли нечто вроде колдовского заклинания, так что Андрей не сразу перевел странные звукосочетания в слова русской речи.
— Маркиз д’Аржан? — сам себя спросил он. — «Философия здравого смысла»?
Прочие книги оказались творениями Вольтера, аббата Мерсье и «Прогулками одинокого мечтателя» Жан-Жака Руссо, все — на французском языке. Еремей перетряс их — никакой записочки не выскочило.
Но Андрей и без того понял, кто прислал книги. Он треснул кулаком по столу. Присылать французские книжки слепому человеку — мерзко и гадко! Это — издевка в чистом виде. Посылать слепому книги — значит, намекать, что он бессилен! Что у него под носом можно его дурачить! Маша Беклешова сидела в углу, в двух шагах от него, и нетрудно представить, как потом забавлялись те, что увезли ее!
— В печку, — приказал Андрей. — И не вздумай меня обманывать! В печку!
«Все сразу, — думал Андрей. — Все сразу! И ужасное известие о Катенькиной гибели, и эта издевка. Словно бы кто-то с небес говорит: капитан Соломин, хватит валять дурака, у тебя уже достаточно в руках ниточек из паскудного клубочка, действуй же!»
— Афанасий, — сказал он, — мне нужно троих или лучше четверых гостинодворских молодцов нанять. Из тех, что тебя от Дедки прятали. Можешь с ними уговориться?
— Боязно мне туда ехать, — признался Афанасий. — Ну, как Дедкины подручные изловят меня на улице?
— С тобой будут Еремей и Тимоша. А я останусь тут, Фофаню за ворот держать…
Полночи Андрей продумывал все подробности своего плана. Мусью Аноним пользуется услугами не только Дедки и Василисы. У него явно повсюду осведомители и помощники. Из них иные могут даже не знать его в лицо. Но не сидит же он взаперти, являя свой лик только брадобрею, не сношается же с миром записочками! У него наверняка есть приближенные особы, и эти особы — люди, принятые в приличном обществе.
Вот одну такую особу и надобно заполучить. А когда сия особа выложит все, что знает… тогда, пожалуй, можно ехать в Тверь или в Новгород — в зависимости от того, где на тот час окажется тверской и новгородский наместник Николай Петрович Архаров. Этот человек в бытность свою московским обер-полицмейстером прославился решительностью и сообразительностью. Ворье и налетчики московские от одного его имени трепетали — хотя ходили слухи, что кое-кого из них он прикармливал ради сведений.
Два года назад среди работных людей, чинивших Зимний дворец, сделались беспорядки, и государыня вызвала Архарова, зная, что сей — справится, хотя и столичный обер-полицмейстер, генерал-поручик Никита Иванович Рылеев, был у нее под рукой. Но тот как будто и деловит, и склонен к решению хозяйственных вопросов — главные улицы мостил, мостовые чинил, наплавные мосты через Неву устанавливал, что государыня велит — то и делал, а прямыми своими обязанностями, ловлей злодеев, занимался мало. Идти к Рылееву с известием о вымогателях — неведомо, чем сия эскапада кончится, хватит ли у него духу разворошить змеиное гнездо, ведь в следствие окажутся впутаны многие знатные особы. А вот Архаров сообразит, что тут можно сделать. Для него опозоренная невеста — не сестра, племянница или золовка, чьи грехи нужно скрыть от посторонних глаз и ушей, — а повод для следствия.