Слепой секундант
Шрифт:
— Или я умом повредился, или это — граф Венецкий… — пробормотал Андрей. — Он-то как сюда угодил?
— Андрей Ильич! Где ты? Это я, Маша! — вмешался женский голосок. — Ты цел? Отзовись!
— Маша! — воскликнул Андрей. — Маша, Машенька, я тут!..
— Это ловушка, — забеспокоилась незнакомка.
— Вы не узнали Машиного голоса?
— Очень похож, но я боюсь…
— А я не боюсь! Где тут двери?
Андрей, держась за стенку, вышел на свежий воздух — и сразу угодил в
— Ну, сударь, доставил ты нам беспокойство! Что твоя осада?! Тут штурм Измаила! — в полном восторге выкрикивал граф.
— Как ты сюда попал? Машенька, откуда вы взялись? — спрашивал Андрей и не получат ответа.
Зато рядом возник Скапен-Лукашка, его веселый голос Андрей тоже сразу узнал.
— Ваша милость, этих троих мы в сани уложили и рты им позатыкали. А тех, других, догнать не удалось — через поле так и чешут! Мы четырех человек насчитали, да еще убитые в избе, так что я к тому клоню — убираться надобно…
— Ах, черт, придется с полицией объясняться…
— Не придется, коли сразу уедем. Эти, что господина Соломина убить хотели, приехали тремя санями, убегали пеши, сани с лошадьми нам достались. Так что покойников — в одни сани, и потом подалее отпустить, а лошадушки на съезжей ни слова не скажут, хоть чем им грози.
— Маша, ты туда не ходи, я сам распоряжусь, — со строгостью новоиспеченного супруга приказал Венецкий и убежал, путаясь в полах распахнутой шубы.
— Петруша, Петруша! — закричала вслед Машенька и поспешила за мужем.
Андрей остался стоять, недоумевая — что же теперь будет? И тут рядом оказалась незнакомка.
— Соломин, это я. Теперь мы простимся навеки. Так надо.
— Отчего так надо?
— Оттого, что вы слишком многое обо мне узнали. Нам будет страх как неловко друг дружке в глаза смотреть после всего, что я наговорила. Но ведь иначе я вам помочь не могла… Вот, с Божьей помощью, исцелитесь, и ежели встретимся в свете — вы меня не узнаете.
— Дайте руку, — сказал Андрей.
— На что?
— Дайте, — он протянул свою, ладонью вверх.
На ладонь легла невесомая девичья рука в меховой рукавичке. Андрей высвободил запястье, поднес руку к губам и очень деликатно поцеловал.
— Вот теперь уходите, — велел он.
— Я вас перекрестила… Прощайте.
— Прощайте.
Он думал — она задержится, скажет еще что-то бессвязное, чего так сразу и не поймешь. Но она действительно ушла. Андрей слышал, как незнакомка торопила Павлушку, слышал скрип полозьев отъезжающих санок.
После всех потрясений он приходил в себя и пытался осознать происходящее. Кто напал на него? Откуда взялся Венецкий? Почему с ним примчалась Маша? Вдруг до него дошло — удирая в окошко, он забыл в доме шкатулу
— Андрей Ильич! Где мой Андрей Ильич?! — это спешил к нему дядька — и с теми же словами, с какими двадцать лет назад искал на дворе затаившегося питомца.
Тимошка бежал за ним следом. Кучера легко было признать по особому певучему тенорку, еще не обтесанному столицей на здешний лад.
— Да не галди ты, дяденька, — сказал Андрей. — Я цел и невредим. Одна у нас в хозяйстве шкода — лишились мы Фофани. Грош цена его присяге!
— Да и дома лишились. Сени и крыльцо чинить — и за три дня не управишься.
— Ты шкатулу с деньгами куда сунул?
— За печкой, в дровах лежит. Так что Фофаня?
Андрей вкратце объяснил все обстоятельства, дядька выругался. Тут и Венецкий с Машей подошли.
— Чудо нас спасло, чудо! — говорил, крестясь, Еремей. — Кабы не его сиятельство с охотниками…
— Какими охотниками? Здесь что, охотничьи угодья? — удивился Андрей.
— Так я же, съехав от матушки, вызвал из Ромашина всю свою охотничью команду. Ромашино-то — мое сельцо, что хочу — то и делаю. А поскольку за Машу беспокоился, то и решил — нужна охрана. Да еще ты о помощи попросил. Тут у меня такие загонщики, такие стрелки — светлейшему не снились! — похвастался Венецкий. — Они и псов привели.
— Но как ты здесь оказался? Да еще с Машей?
— Так сам же ты устроил аларм. Лукашка! Подтверди!
— Точно, мы сбитенник на окошке увидели и все поняли, — сказал Скапен-Лукашка. — А барыня сказала, где ваша милость могла от злодеев укрыться, и сама на головных санях поехала к вам на выручку, она-то дорогу знала…
— Не ставил я сбитенника! Еремей Павлович!
— И я не ставил! — в подтверждение дядька перекрестился. — А Тимоша и не мог — он сразу на конюшню побежал.
— Выходит, Фофаня?
Перебрали посекундно все, что случилось с того мига, как Фофаня ворвался с воплями. Получалось, что он — более некому.
Венецкий слушал это разбирательство без особого любопытства — он еще не знал Фофаниной истории и не понимал, отчего Андрей с дядькой ругаются и смеются разом. У него была другая забота.
— Подслушал, сукин сын, про сбитенник, — завершил Еремей, — и поступил по-христиански: у него левая рука не знала, что правая творила… Или как там в Святом Писании?
— Послушай, Соломин, про вашего Фофаню и в санях можно разговаривать, — сказал граф. — А ты мне лучше скажи, что делать с пленными?