Слепой в шаге от смерти

Воронин Андрей Николаевич

– Ложись сюда, ложись, так удобнее. Я сейчас сделаю музыку чуть громче, – она потянулась к пульту, но генерал остановил ее:

– Не надо, и так хорошо, – он перехватил ее руку и по-спортивному, словно борец на татами, опрокинул Эмму и оказался сверху.

Эмма до пульта так и не дотянулась. Она изгибалась, стонала.

«Вот же черт, надо снимки сделать, время-то идет!»

– Погоди, погоди, давай я сверху… – она забралась на генерала.

– Тебе так больше нравится?

– Да-да…

На этот раз

он не сопротивлялся. Эмма взяла в потную руку пульт и, не выпуская его из пальцев, продолжила заниматься любовью.

– А теперь наоборот, – попросила она, соскальзывая с Климова и не забывая при этом нажать кнопку.

Поначалу Эмма считала, сколько раз ее влажный палец нажимал кнопку, но после тридцати сбилась, бросила пульт на подушку, рука генерала несколько раз прикоснулась к нему, затем пульт оказался под плечом Климова. Мужчина и женщина, поглощенные страстью, извивались, меняясь местами, и в конце концов пульт вообще куда-то исчез: сколько Савина не искала его глазами, так и не смогла найти.

Эмме даже не пришлось имитировать оргазмы, которые следовали один за другим, накатываясь волнами, ее словно бы возносило, она парила в облаках, затем падала вниз, уже забыв о том, ради чего оказалась в одной постели с Климовым.

И лишь когда генерал замер, уткнувшись вспотевшим лбом ей в плечо, она опомнилась.

– Музыка играет, надо сделать тише, соседей напугаем. Где пульт?

– А, да-да, где-то подо мной, – и Климов ногой выдвинул его из-под себя;

Эмма взяла пульт, повертела в руках, потом, отвернувшись от генерала и наклонив голову, нажала красную кнопку и, уже рукой, сделала тише звук.

– Наверное, батарейки ни к черту, или вообще мы с тобой, как идиоты, взяли пульт от телевизора, – извиняющимся голосом объяснила Эмма.

– Какая разница от чего он! И так хорошо, – Климов удовлетворенно потянулся.

– Хочешь еще шампанского?

– Хочу, но оно уже теплое.

– В холодильнике есть бутылка ледяного.

– Я бы не отказался.

Абсолютно голая, Эмма направилась на кухню.

А генерал Климов, уже не стесняясь своей наготы, блаженно лежал, запрокинув голову, и в прострации, не мигая, смотрел на ярко пылающую люстру.

Когда в комнату вошла Эмма с двумя бокалами в руках, Климов перевернулся на бок.

– Что это у тебя? – Эмма взглянула на левое плечо генерала.

– Это? – Климов повернул голову к плечу. – Осколок от гранаты плечо распорол. Самому пришлось зашивать.

– Как это – самому?

– Очень просто. Некому больше было. Выпил спирта и по живому ниткой прихватил. Как оказалось, правильно сделал, вертолет за нами прилетел только через трое суток. Врачам осталось лишь нитки вытащить – кожа уже срослась. Потому и шрам корявый.

Эмма прикоснулась пальцами к шраму и даже вздрогнула. Ей показалось, что это в ее плечо вошел кусок железа,

разорвав кожу.

– Наверное, было очень больно?

– Больно, – засмеялся Климов, ему нравилось чувствовать себя сильным. – Когда зашивал, а когда осколок в меня попал, даже не заметил. Бегал, стрелял, ползал.., в общем, боль пришла потом, хотя рукав был от крови мокрый, хоть выкручивай.

– Бедный ты мой, – пожалела его Эмма, подавая бокал с шампанским.

– А где мои часы? – спросил генерал.

– Не знаю, – растерялась Эмма.

– Наверное, где-то на столике лежат.

– Ага.

Климов приподнялся и взглядом поискал часы.

Они лежали на полу рядом с носками, словно пытаясь заползти внутрь. Генерал посмотрел на стрелки. Оказалось, что он провел в этой квартире чуть больше часа, а так много всего произошло.

– Послушай, у нас еще вагон и маленькая тележка времени. Тебе когда нужно быть дома?

– Я сказал, что приду поздно, – смутился генерал, вспомнив, что у него есть жена. Почему-то сейчас он подумал о ней с омерзением. – Когда вернусь, врать придется.

А врать генерал не любил, но на этот раз дело того стоило.

– Ты не хочешь принять душ?

– С удовольствием бы принял, – Климов представил, как приятно будет подставить разгоряченное потное тело под освежающие струи воды.

– Тогда давай. Сначала ты, потом я. А если хочешь, можем вместе.

Климов кивнул, быстро вставая с огромной, слегка измятой кровати.

– Пойдем, – Эмма потянула его за руку.

Они забрались в большую угловую ванну со множеством наворотов – такую генерал видел впервые.

– А твоя подруга чем занимается?

– А ты как думаешь?

– Ну, не знаю…

– Она именно тем и занимается, о чем ты подумал, но не захотел сказать.

И у Климова мелькнула мысль – мерзкая, нехорошая, – что и Эмма торгует собой.

– Ты, наверное, подумал, что и я этим занимаюсь?

Климов кивнул.

– Ты ошибаешься. Есть куда более прибыльные занятия. Я с тобой здесь сейчас лишь потому, что ты мне нравишься. Люблю взрослых мужчин, тех, кому немного за пятьдесят. Я выросла без отца, меня дед воспитывал. Наверное, поэтому мне и нравятся взрослые мужчины, они какие-то основательные, не хлипкие.

– Ты и меня считаешь дедом?

– Нет, тебя я считаю настоящим мужчиной.

Это Климову польстило, тем более, что, как мужчина, он не ударил в грязь лицом и показал себя с лучшей стороны.

– Тебе хорошо? – сидя в теплой воде, бурлящей тугими струями, спросила Эмма, проводя рукой по его бедру.

– Хорошо.

– Тогда иди сюда. Сядь. Ближе. Упрись руками в бортик.

Генерал не заставил себя ждать. Эмма запрокинула голову. Климов увидел выражение страсти на ее лице, увидел, что ее глаза закрылись, и тоже закрыл глаза.