Слепой. Исполнение приговора
Шрифт:
Глава 13
Валерий Игоревич Барабанов, заподозренный в предательстве и потому временно отстраненный от несения службы (и хорошо, что не взятый под стражу) майор ФСБ, сидел за любимым угловым столиком своего любимого кафе и, благо остался не у дел стараниями какой-то гниды, прямо в разгар рабочего дня наливался пивом под соленые орешки. Пива было выпито уже достаточно, чтобы начать всерьез задумываться о паре стопочек водки – в такую жару и под такое настроение она пошла бы, как по маслу.
Именно в этом кафе несколько дней назад Барабанов случайно повстречал своего бывшего одноклассника и соседа по парте Николая Полосухина. Особенно
Они расстались, держа хорошую мину при плохой игре, и какая-то ловкая зараза ухитрилась запечатлеть на цифровую камеру и с соответствующими комментариями подсунуть начальству момент прощального рукопожатия. Комментарии же были таковы, что, выслушав их краткий пересказ из уст генерала Тульчина, Барабанов поначалу просто не поверил своим ушам: кто, я? Вы это серьезно, товарищ генерал?
Товарищ генерал был серьезен – серьезней некуда. В принципе, его можно было понять. Среди его подчиненных завелся стукач, это не вызывало ни малейших сомнений. Все они одинаково заслуживали доверия, и все находились под подозрением. И вот – эта глупая, случайная, никому не нужная встреча. Кто же знал, что Полосуха уже три года подряд работает на контору, да не просто на контору, а именно на Потапчука?!
Да, все все понимали, все были одинаковы, и все находились под подозрением. Но от исполнения служебных обязанностей отстранили только майора Барабанова, и это было дьявольски обидно – хоть ты, ей-богу, и в самом деле запей по-черному!
Прекрасно понимая, что это не выход – вернее, выход, конечно, но не к светлому будущему, а на задний двор, на помойку, куда общество веками сваливало и продолжает сваливать человеческие отбросы, – он был уже в шаге от того, чтобы приступить к осуществлению этого нехитрого плана. И в этот момент какой-то тип, не нашедший в полупустом кафе другого свободного места, вежливо осведомился, нельзя ли ему, типу, присесть за занятый Барабановым столик.
Демонстративно пожав плечами, майор без особенной приветливости кивнул подбородком в сторону свободного стула. Эта не шибко вежливая пантомима не возымела ожидаемого эффекта: тип, явно не отличавшийся повышенной чувствительностью, спокойно приземлился за столиком, поставив на белую скатерть чашечку кофе на блюдце. Барабанов хлебнул пива и бросил в рот щепотку орешков. Тип, которого майор даже не счел нужным рассмотреть, пригубил кофе, аккуратно поставил чашку на блюдце и произнес:
– Странно.
Барабанов никак не отреагировал на эту реплику. Кофе он не жаловал и разбирался в оттенках его вкуса, как свинья в апельсинах. Кроме того, он сейчас пребывал не в том настроении, чтобы поддерживать с незнакомым человеком застольную беседу ни о чем.
Сосед по столику, напротив, явно был не прочь поговорить.
– Нехорошие настали времена, – объявил он. – На каждом шагу выкладываешь денежки за отборный натуральный продукт, а взамен получаешь либо тухлятину, либо какой-то сомнительный эрзац. Помните, как у Ремарка: желудевый кофе, сигареты из дубовых листьев… Хорошее дерево – дуб. Универсальное. Вы ведь читали Ремарка, майор?
Это обращение мигом вывело Барабанова из пивной прострации. Погон с майорскими звездами на нем не было – форму он надевал только по особо торжественным случаям, когда такая необходимость специально оговаривалась приказом командования. Так какого черта?..
Он, наконец, сфокусировался на своем визави и обнаружил, что имеет дело с уже немолодым, явно за сорок, но недурно сохранившимся шатеном – выше среднего роста, спортивного телосложения, одетым просто, без затей, но с видимым издалека столичным лоском. Темные волосы были коротко подстрижены, а глаза прятались за дымчатыми стеклами солнцезащитных очков.
– Валерий Игоревич, если не ошибаюсь? – сказал этот подозрительно осведомленный гражданин.
– Предположим, – неприветливо буркнул майор. – А…
– Молчанов, – предвосхитив вопрос, представился собеседник, – Федор Петрович. Это оперативный псевдоним, но для общения хватит и его. Так что прошу любить и жаловать… А что ты так напрягся, коллега? Расслабься, не надо нервничать. Хотел бы убить – давно бы прихлопнул, как муху. И не здесь, в людном месте и при свидетелях, и не средь бела дня… Да кому я это объясняю! Ты ведь не хуже меня знаешь, как это делается. Поэтому расслабься. Только не слишком, ладно? Пистолета не видно, но он здесь, прямо под столом – смотрит тебе в брюхо и не моргает. А о том, как я стреляю, ты, полагаю, наслышан.
– Да уж, – с кривой усмешкой подтвердил Барабанов. Он только теперь заметил, что собеседник уже в течение некоторого времени держит правую руку под столом. Выглядело это достаточно красноречиво, и майор подумал, что, невзирая на обстоятельства – вернее, именно в силу имеющих место быть обстоятельств, – так налегать на пиво в разгар полуденной жары не стоило. – Ну, и что тебе от меня нужно?
– Печень и почки, – не раздумывая, ответил Молчанов. – Что за дурацкий вопрос! Информация, конечно. Согласно официальной версии следствия, тебе не привыкать делиться со мной секретными сведениями – правда, через цепочку посредников. Но почему бы не сделать это напрямую? Айда, прокатимся чуток! Заодно и потолкуем. Будешь брыкаться – пристрелю, как собаку. Станешь врать – будет то же самое. Но сначала сделаю больно. Очень больно, майор!
– Не пугай, пуганый, – огрызнулся Барабанов. – Как я могу рассказать то, чего не знаю?
– Расскажешь, что знаешь, – сказал ставший виновником всех его несчастий бешеный киллер в темных очках. – Хватит тянуть резину, поднимайся и живо на выход! И без глупостей, мне терять нечего – нажму разок, и будет, как в песне: напрасно старушка ждет сына домой…
– Имей в виду, – вставая из-за стола, сказал Барабанов, – за мной почти наверняка следят. И очень может статься, нас прямо сейчас снимают крупным планом через хороший телескопический объектив.