Слепой. Исполнение приговора
Шрифт:
– Хорошая позиция, – оценил позу, которую ценой нечеловеческих усилий удалось принять Полосухину, мордастый Костик.
– Классический низкий старт, – согласился не менее мордастый Гера и звучно высморкался в два пальца. – Давай, спринтер, стартуй отсюда, пока тебе дополнительное ускорение не придали!
С этими словами он швырнул на землю рядом с Николаем мятую, лопнувшую по всем швам тряпку, две минуты назад бывшую его последним приличным пиджаком. Да, качать права прямо в игровом зале, наверное, и впрямь не стоило.
– Не имеете права, – трудно шевеля
– Да ладно! – изумился Костик.
– Имеем, – поддержал его Гера. – Есть бабки – есть игра. Нет бабок – нет игры. По-моему, все просто, все по-честному…
– Я правила знаю, – возразил Полосухин. Его еще не отпустило, и, зная, что препираться бессмысленно, он все никак не мог остановиться. Именно в этом и была его главная беда: он никогда не умел остановиться вовремя. – Расписки…
– …Принимают у тех, кто имеет, чем расплатиться, – сказал Костик. Эти двое, будто нарочно, говорили по очереди. Будто спектакль разыгрывали, ей-богу; а впрочем, скорее всего, так оно и было: можно подумать, Коля Полосухин у этих гиббонов первый и единственный! – А ты ведь гол, как сокол! Даже штаны на заднице, и те, небось, в долг купил!
– Под проценты, которых никогда не отдашь, – вставил свою реплику Гера.
Самое обидное, что это была правда. Жена от Полосухина давно ушла, квартиру он продал в счет карточного долга практически сразу после развода и с тех пор мыкался то по знакомым, то по съемным углам. Зарплата в агентстве у него была приличная, но ему хронически не везло в игре, и этим все сказано.
– Вашими молитвами, – злобно огрызнулся Полосухин. – Мошенники проклятые, жулье! Ободрали, как липку, а теперь еще и издеваетесь! Да на вас пробу негде ставить! Погодите, я вас, козлов, выведу на чистую воду!
– По ходу, кто-то чего-то не вкурил, – сказал Костик.
– По ходу, кому-то мало, – добавил Гера, лениво шагнув вперед.
Полосухин подобрался – вот именно, как спринтер перед рывком с низкого старта. Очевидное сходство было налицо, и именно это в данный момент казалось самым унизительным.
– Ты – нежелательный клиент, – продолжал, грозно надвигаясь, Гера. – Вход в заведение тебе закрыт раз и навсегда, это не обсуждается.
– И насчет чистой воды – это ты зря сказал, не подумавши, – подхватил Костик. Полосухин напружинил мышцы ног, потому что стодвадцатикилограммовый чугунный гамадрил по кличке Костик был прав: этого говорить точно не стоило. – За такие слова я тебя сейчас в этот асфальт голыми руками вотру – равномерными, сука, вращательными движениями.
– А я сверху соляркой полью, чтоб уже не пророс, – выдал свою реплику Гера. – Может, даже подожгу – для верности.
– Козлы, – сказал им Николай Полосухин.
– Так, – веско произнес Костик.
– Э-э-э!.. – обрадованно, будто не веря своим ушам, протянул Гера.
Гориллы синхронно двинулись вперед, и Полосухин, наконец, внял доброму совету – рванул с низкого старта, да так, что едва на протаранил головой борт резко затормозившего, чтобы избежать
Потерявшей ориентацию в пространстве летучей мышью распластавшись по тонированному стеклу, Полосухин лихорадочно зашарил трясущимися руками по гладкому, слегка пыльному металлу, нащупал ручку, поддел, и, о чудо, дверь оказалась незаблокированной. Рывком ее распахнув, Николай рухнул на сиденье справа от водителя и с трудом выговорил:
– Гони, шеф!
Вопреки его опасениям, хозяин машины оказался парнем покладистым и, отложив выяснение отношений до лучших времен, плавно тронул свое транспортное средство с места. Вслед ему, хорошо слышные даже сквозь плотно закрытые окна, неслись крики охранников: «Стой, дурак, у него же денег ни копья!»
Перекрутившись на сиденье винтом, Полосухин обернулся и посмотрел назад. Гориллы бежали за машиной по освещенному уличными фонарями сухому асфальту, размахивая толстыми, как окорока, ручищами, похожие на парочку зомби из голливудского фильма ужасов. «БМВ», эта стремительная баварская ракета, на взгляд Николая, ехал как-то чересчур медленно. Под ветровым стеклом раскачивался, будто пританцовывая в каком-то странном нетерпении, веселый пластмассовый, а может, резиновый чертик в чересчур для него больших солнцезащитных очках.
– Проигрался? – с оттенком сочувствия спросил сидевший за рулем плечистый, подтянутый, одетый с иголочки шатен с твердым, будто вырубленным из дорогого мрамора, профилем.
– Мошенники, – тщетно стараясь отдышаться, сообщил ему Полосухин. – Жулье! – И, подумав, добавил: – Суки. Но я им этого так не оставлю!
– Правильно, – сказал водитель. – Открой-ка дверцу.
– Погоди, – заволновался Полосухин, – да ты что? Оставь свои координаты, я заплачу, когда и сколько скажешь – два счетчика, три…
– У тебя пиджак защемился, – сказал водитель. – Видишь, лампочка на панели горит?
Полосухин посмотрел. Лампочка – не лампочка, собственно, а схематичное, вид сверху, светящееся изображение автомобиля с открытыми дверцами – действительно горела. Он потянул за ворот то, что осталось от пиджака, и понял, что водитель не врет: пиджак оказался прищемленным, и притом основательно. Он потянул ручку, одновременно слегка толкнув локтем дверь, и в это мгновение водитель выстрелил ему в висок из тяжелого спецназовского пистолета системы Стечкина.
В темноте салона сверкнула вспышка дульного пламени; за выстрелом последовал короткий, резкий толчок в плечо, мертвое тело вывалилось на дорогу, с отвратительным мокрым треском ударившись простреленной головой о бордюр. Водитель «БМВ» надавил на газ, отброшенная инерцией резкого рывка дверца захлопнулась с мягким чмокающим звуком; «БМВ» коротко подмигнул рубиновыми тормозными огнями у перекрестка и скрылся за поворотом.
Гнавшиеся за машиной охранники казино перешли на шаг, который становился все медленнее и неувереннее по мере того, как они приближались к распростертому на асфальте трупу. Несмотря на их старания, эта дорога, как и все земные дороги, в свой черед подошла к концу.