Слепой. Исполнение приговора
Шрифт:
– Стукач, – не моргнув глазом, сквозь зубы ответил майор. – С тех пор, как узнал – а было это, если память мне не изменяет, где-то в четвертом или пятом классе, – регулярно бью морды всем, кто пытается меня так называть. Как говорится, назвал Барабаном – получи в бубен. Причем некоторые даже не понимали, за что, собственно, им накидали по чавке. Объяснишь, бывает, – глядишь, человек извинился, признал свою ошибку…
– Это вряд ли, – сказал генерал. – Хотя попытаться, конечно, можешь.
– И не подумаю, – под едва слышное размеренное пощелкивание проектора сказал майор, невнимательно, через раз, поглядывая
– Пустяки, бандитская пуля, – не удержавшись, продолжил классическую цитату Андрей Константинович. – Твой знакомый слегка пощекотал.
– Который? – удивился Барабанов.
– Да вот этот самый, – сказал генерал, указав на экран, где человек в темных солнцезащитных очках усаживался за руль черного «БМВ» с хорошо различимым регистрационным номером. – Так называемый подполковник Молчанов. Заявился прямо ко мне на дачу – днем, при ясном солнце, – постучал в дверь и – огонь… Подозреваю, что с тобой он встретился как раз затем, чтобы узнать, как найти мой загородный дом.
– Да ничего подобного! – возмутился майор. – Я, между прочим, пришел сюда, чтобы доложить вам об этой встрече!
– Да ладно! – восхитился Тульчин. – Это что же – явка с повинной?
– Спешу и падаю, – непочтительно и довольно ядовито огрызнулся Барабанов. – Да что за бред, в самом деле! У меня важные сведения, а вы разводите тут какую-то инквизицию… Кстати, – внезапно сменив тон, спросил он, – а вы твердо уверены, что в вас стрелял именно этот человек?
Преодолев желание ядовито съязвить, Андрей Константинович поиграл клавишами компьютера, листая снимки. Что ни говори, а в чем-то опальный майор был прав: толком разглядеть лицо неуловимого киллера не получалось и тут. Зато все остальное – рост, цвет волос, телосложение, марка и номер машины – совпадало тютелька в тютельку. Уверен? Да конечно же, уверен!
Наверное.
– Ладно, – вздохнул генерал. – Хотелось бы узнать, откуда у тебя это сомнение: он или не он, – но давай все-таки плясать от печки. Я вижу, фотографии тебя не особенно впечатлили – рыдать мне в жилетку и каяться ты, по крайней мере, явно не собираешься. Поэтому валяй – хотел докладывать, так и докладывай по порядку, как полагается: место, время, цель свидания…
– Цель свидания – найти свою вторую половинку и устроить личную жизнь, – мгновенно отреагировал скорый на язык майор. – Какая там еще цель!.. Я сидел в кафе – в каком именно, вам наверняка доложили, – сосал пиво и предавался горестным размышлениям о превратностях судьбы. Этот хлыщ в темных очках подошел сам, назвал меня по имени и званию, представился – я, ей-богу, решил, что тут мне и кирдык с воинскими почестями, – и любезно предложил прокатиться и побеседовать. Это черт знает, что такое! – с явным и неподдельным возмущением перебил он себя. – За что интересно, наши меньшие братья получают зарплату? Вы же сами видели снимки и знаете, где находится кафе. Центр Москвы, а он при всем честном народе разъезжает на паленой тачке и в ус не дует!
– И что он тебе сказал? – оставив без внимания злобный (и, увы, небеспочвенный) выпад в сторону доблестных сотрудников ДПС ГИБДД и ППС ГУВД,
– Сначала спросил, действительно ли я сливал информацию о ходе расследования Полосухину. Я ответил то же, что и вам: что никому ничего не сливал, а о том, что Полосуха уже три года бара… гм…
– Барабанит, барабанит, – благожелательно покивал головой Тульчин. – Вернее, барабанил – отбарабанился уже, завтра похороны за счет бюджета районной управы.
– «Стечкин»? – блеснул дедуктивными способностями отстраненный от несения службы и потому до сих пор пребывавший в неведении майор.
– Факт, что не рогатка. И даже машина засветилась – сам знаешь, какая, с какими номерами. Твой знакомый – то ли псих, то ли большой выдумщик.
– Выдумщик – наверное, да, – подумав, сказал майор. – А псих – это вряд ли. Очень спокойный, рассудительный, где-то даже симпатичный гражданин. Он сказал мне, что никогда в жизни на пушечный выстрел не приближался к границам Припятского радиационного заповедника, не имеет никакого отношения к нашей теме и в интересующий нас период времени находился с женой в отпуске, конкретно – в Закарпатье.
– Мели, Емеля, твоя неделя, – сказал Андрей Константинович.
– А смысл? – быстро возразил явно ожидавший такого поворота беседы майор. – Кто я такой, чтобы он мне врал? И какая ему от этого вранья польза?
Тульчин пожал плечами.
– Так ведь тут одно из двух, – сказал он. – Правдой это быть не может. Значит, кто-то из двоих наверняка врет – либо он, либо ты. И, поскольку его вранье тебе, как ты совершенно справедливо заметил, начисто лишено смысла, второй вариант представляется куда более вероятным. Сам посуди: я был уверен, что ты – следующий на очереди после Полосухина. А ты средь бела дня встречаешься с киллером, возвращаешься целый и невредимый и рассказываешь мне какие-то басни Крылова!
– А мне это зачем?
– Выкручиваешься, – предположил Тульчин. – Пытаешься выиграть время.
– Тьфу ты, – с горечью произнес Барабанов.
Высказывание было, с учетом субординации и прочих страшных вещей, решительно неуместное и абсолютно бессодержательное. Но Андрей Константинович успел неплохо изучить Валеру Барабанова, и именно этот откровенно неуставной, бессмысленный возглас заставил его засомневаться еще сильнее: а может, все-таки не врет?
Он благоразумно воздержался от попытки помассировать снова разболевшееся плечо. Правая рука висела на перевязи и по-прежнему воспринималась как посторонний неживой предмет. Даже хуже, потому что посторонние неживые предметы не имеют свойства болеть.
– Хорошо, – сказал он и раздраженно ткнул пальцем в клавишу. Большой экран погас, на настольном мониторе вместо смазанной, не в фокусе, рожи в темных очках и знакомого до отвращения «БМВ» появилось смеющееся лицо Виктории Дмитриевны. – Давай еще раз по порядку, с самого начала: место, время, цель… э… гм… обстоятельства встречи – не торопясь, шаг за шагом. Ты ведь далеко не дурак и наверняка понимаешь, что из этого кабинета у тебя только два выхода: либо на волю, либо на нары.
– Три, – поправил Барабанов, красноречиво указав глазами на висящую в дальнем углу темно-синюю портьеpy. – Причем третий тоже раздваивается: или в серые кардиналы, или в расстрельный коридор. Верно?