Слепящая тьма [СИ]
Шрифт:
— Ты псих… — повторил адмирал — но, черт возьми, это может сработать. Еще никто так не работал. Но ты понимаешь, что тебе придется идти в тыл моджахедов? Без поддержки, вообще без всего. Ты это понимаешь?
— Понимаю, сэр… Но я долгие годы готовился идти в тыл к русским. Теперь я иду в тыл моджахедов.
— Это другое. Максимум, что могли сделать русские — расстрелять тебя. Духи, если заподозрят неладное, могу снять с тебя кожу живьем, могут поджарить в кипящем масле, могут отрезать голову и прислать в американское посольство, могут четвертовать — все что угодно могут. Это — нелюди, они не такие как мы.
— Кисмет, сэр… Или судьба — так говорят русские…
Узбекистан,
15 мая 2008 года
— Вот, эти четверо. Номера сорок пять, девяносто два, сто восемнадцать и двести три. Я записал. Вообще, подозрительных я набрал человек тридцать, но насчет этих — у меня сомнений нет. Особенно мне не нравится номер двести три.
Если бы мой отец видел, что я только что сделал — раскрыл постороннему человеку всю агентурную сеть ЦРУ по региону — скорее всего у него случился бы сердечный приступ. Но иного выхода у меня просто не было…
Я нашел по поиску в компьютере нужное досье…
— Хасан Салакзай, начальник полиции провинции Белуджистан, Пакистан. По национальности пуштун, племенное объединение дуррани. [34] Родился в Афганистане, Кандагар в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году, в семье муллы. В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году после гибели отца примкнул к движению моджахедов, вступил в Национальный фронт спасения Афганистана Себгатулы Моджадидди. Проходил подготовку в лагере в Пешаваре, инструкторы отмечали фанатичность и особую жестокость. В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году при переходе афгано-пакистанской границы отряд попал в засаду советского спецназа. Из всего отряда в тридцать человек уцелел только Салакзай, левую руку ему оторвало взрывом по плечо, в живых остался чудом. После лечения остался в Пакистане на административной работе в лагере, где проходил обучение, одновременно начал сотрудничать с ЦРУ. В тысяча девятьсот девяностом году поступил в полицию Пакистана, стал продвигаться по службе. В двух тысяч первом году стал начальником полиции провинции Белуджистан, этот пост занимает и по настоящее время, сотрудничества с ЦРУ не прекращал. Находится на связи лично у резидента в Исламабаде, поставляет информацию особой важности. Приговорен талибами к смерти за предательство. Дважды был ранен во время покушений, последний раз — тяжело, но оба раза удалось остаться в живых. Благодаря информации Салакзая, армии и спецслужбам США удалось разгромить в Афганистане банды Юсефа и Али Ахмада. Категория агента — А1. [35] И что Вам не нравится?
34
В переводе — жемчужное. Из этого клана происходил и афганский король.
35
Надежность максимальная.
— То, что он предатель — ответил Али Рахим, глотнув обжигающего кофе.
— В смысле — предатель? То, что он работает на ЦРУ здесь сказано.
— Нет. Он подставился вам под вербовку. Его дело я вел лично, в восемьдесят восьмом было принято решение ликвидировать Салакзая любой ценой.
— И что?
— А то. Вам ведь не достались агентурные дела ХАД, не так ли?
— Не достались… — со вздохом подтвердил я.
— То-то и оно! Поэтому вы и тыкаетесь во все углы, как слепые кутята, не можете понять, что происходит. Когда мы пришли к власти в Афганистане — у нас были агентурные дела еще королевской службы безопасности. А вы пришли — на пустое место.
— Ближе к теме.
— Хасан Салакзай — чрезвычайно опасный фанатик. Он ненавидит и американцев и русских, чтобы он ни говорил на публике — это так. Он ненавидит всех, его отец проповедовал всемирный джихад, один из немногих в Афганистане. Его отец призывал — когда еще был жив — перенести войну к шурави, совершать террористические акты на территории СССР, воспользоваться палестинским опытом. Его сын — не менее, а то и более опасен. В восемьдесят восьмом, чтобы отомстить за свою руку, Салакзай купил пять пленных шурави и тут же на базаре — обезглавил. Но дело не в этом. Его оперировали в комплексе «Тора-Бора», там тогда был госпиталь, причем неплохой. У меня там был агент. И он сообщил, что Хасан Салакзай очень сблизился с врачом, который его оперировал, считал, что тот спас ему жизнь. Для пуштуна это значит чрезвычайно много, для своего спасителя пуштун может сделать все, что угодно, и убить и умереть. Так велит Пуштунваллай — кодекс чести. А доктора этого звали — Айман Аль-Завахири!
Вот это дела…
— Вы уверен в том, что говорите? — осторожно спросил я.
Али Рахим ответил не сразу. Как это и принято на Востоке, сначала он наполнил кофе свою и мою чашки, со вкусом отхлебнул…
— Уверен. Я готов поставить все, что у меня есть на то, что Салакзай — двойник и до сих пор поддерживает отношения с Аль-Завахири. А вполне вероятно — и с тем, кто стоит за ним. Вы понимаете, о ком я говорю?
— Вполне…
Кыргызстан, между Григорьевкой и Ананьево
Северный берег озера Иссык-Куль
16 мая 2008 года
— Ты сбрендил? — Седой, поджав ноги «по-турецки» в своей палатке внимательно смотрел на меня. Мой рассказ о наших дальнейших планах произвел на него сильное впечатление…
— В смысле?
— Да в прямом. Я сначала думал — ты подставить нас хочешь, а теперь вижу — ты суицидник. Сам ляжешь и нас угробишь. Дай-ка я тебе кое-что расскажу… Удав!
Откинув полог палатки, Седой крикнул и через несколько секунд у нашей палатки, словно из-под земли вырос Удав. Он вообще обладал уникальной способностью появляться "как из-под земли". За спиной у него висела Мк11 с которой он осваивался в последнее время на горном стрельбище.
— Глянь-ка вот на этого архаровца……. — Седой добавил несколько крепких русских выражений, неодобрительно характеризующих мою мать, мое умственное состояние и вообще родственников — вот он в Пакистан идти собрался! В банду!
— В какую банду? — не понял Удав.
— В банду! Без поддержки, без детальной проработки легенды — в общем и целом на авось. Ты ему расскажи про Колю Хачатряна, что с ним духи сделали. Помнишь еще?
— Хочет человек — пусть идет… — пожал плечами Удав.
— Да иди ты на…! — разъярился Седой — иди с глаз долой!
Пожав плечами, Удав пошел прочь от палатки.
— Хорошо… Тогда я тебе расскажу. В восемьдесят шестом вот один такой… умный. Звали его Коля Хачатрян, он на дари хорошо говорил — пошел в банду. Добровольцем. Решил внедриться. Легенду ему полгода готовили. Провалился! Нескольких дней хватило! Нашли мы его только через месяц — даже похоронить по-человечески было нечего! Духи его две недели убивали! Две недели!!!
— Слушай! — психанул и я — хорош отца-командира строить! Я тебе не новобранец сопливый! Я к таким ситуациям готовился! Годами! Если можешь что-то дельное предложить — предлагай! А если нет — не… мне мозги компостировать! И истерики нехрен устраивать, как баба!
Седой несколько минут молча смотрел на меня, потом начал другим, каким-то чужим голосом…
— У меня два друга было. Только два — за всю жизнь. Даже те, кто сейчас здесь — так я с ними не дружил. Оба — там остались, за речкой. Я тебе говорю — ты на смерть идешь, духи не пощадят. Вы, американцы, даже не представляете себе, что такое война. Вы сидите и нажимаете на кнопки, в вашем понимании вас привез вертолет, вы выскочили, постреляли в плохих парней и обратно — на базу. А там — восемь сортов кока-колы и подогреваемый унитаз. Духи воюют по-другому. Любой из них снимет с тебя кожу — просто за то, что ты кяфир, неверный, и пойдет ужинать.