Слеза дьявола (др. перевод)
Шрифт:
Все больше агентов и полицейских. Кругом стоит крик.
Сплошная неразбериха… Скоро в коридоре, ведущем к ложе, будет уже полно агентов. Они кинут гранату, чтобы ослепить его, а может быть, сразу застрелят, их пули не будут метаться по залу — они пробьют его сердце, и оно перестанет биться.
Или отвезут его назад в Коннектикут и швырнут сквозь врата ада. И на этот раз он останется там навсегда. Он никогда, никогда больше не увидит человека, который все ему говорит.
Он видит, как другие люди прыгают с балкона в толпу. Это не очень высоко.
Повсюду
Они везде.
Диггер отвинчивает глушитель и направляет ствол на люстру. Спускает курок. Выстрелы звучат громче циркулярной пилы. Пули перебивают крепление. Огромная конструкция из стекла и металла с грохотом обрушивается вниз прямо на людей. Раздается как будто один стоголосый крик. Все объяты ужасом.
Диггер легко перемахивает через ограждение балкона и приземляется на плечи крупного мужчины, стоявшего тремя метрами ниже. Оба падают на пол. Диггер быстро вскакивает на ноги. А потом его вместе с остальной толпой буквально выталкивают через аварийный выход. Он по-прежнему прижимает к себе свой пакет.
И вот он уже на улице, на морозном воздухе.
Его слепят фары и проблесковые маячки пяти или шести десятков полицейских машин и фургонов. Но снаружи агентов и офицеров полиции совсем немного. Они все еще в зале, соображает он.
И вместе с какой-то пожилой парой он трусцой устремляется по аллее прочь от театра. Держится у них за спинами. Они не видят его. Ему приходит мысль, что он должен убить и этих двоих, но тогда нужно снова навинтить глушитель, а в темноте попасть в резьбу слишком сложно. И потом, они же не смотрят ему в лицо, а значит, убивать их не обязательно. Он просто сворачивает в другую аллею и через пять минут уже спокойно идет по улице жилого квартала.
Сумка крепко зажата под рукавом его черного или темно-синего плаща.
Козырек темной кепки натянут на самые глаза.
Когда ты здорова и если больна,
Вдали от тебя горем маюсь, —
бормочет себе под нос Диггер.
Не важно, богата ты или бедна,
В тебя все сильнее влюбляюсь.
— Какой же вы молодчина, Паркер! — сказал Лен Харди, вложив в эту фразу все восхищение молодости перед опытом. — Превосходная работа. Сумели-таки вычислить его.
Примерно те же чувства хотел вложить в свои слова Сид Арделл, сказавший:
— Да уж, этому парню палец в рот не клади. Откусит.
Маргарет Лукас, не отрывавшаяся от своего телефона, не сказала Паркеру ничего. Ее лицо оставалось совершенно бесстрастным, но она посмотрела на него и кивнула. Должно быть, только в такой форме она и могла выразить свою благодарность.
Но Паркер Кинкейд меньше всего нуждался сейчас в восхищении и благодарностях. Он хотел знать факты. Чем закончилась стрельба в театре? Много ли жертв?
И нет ли среди погибших трупа Диггера?
Из
Лукас слушала доклад по мобильнику, склонив голову набок. Потом сообщила:
— Двое агентов погибли, двое ранены. Застрелена работница театра, и еще один мужчина умер при падении люстры, полтора десятка пострадали, некоторые серьезно. Несколько детей получили травмы в давке на выходе. Их просто затоптали. Но их жизни вне опасности.
Жизни вне опасности, мрачно подумал Паркер. Но они никогда уже не будут такими, как прежде.
Папа, расскажи мне о Лодочнике…
— А ему удалось скрыться? — спросил Паркер.
— Да, к сожалению, — со вздохом ответила Лукас.
— Есть хотя бы описание внешности?
Она помотала головой и посмотрела на Кейджа, который тоже только что закончил говорить по телефону.
— Ни хрена, — сквозь зубы процедил он. — Никто его не разглядел. Кроме, конечно, наших двоих, но они уже ничего не расскажут.
Паркер закрыл глаза и откинулся затылком на серый подголовник казенного кресла. Он уже сиживал в нем много лет назад, и от кресла исходил запах старой пластмассы, который навевал воспоминания, хотя их и так уже навалилось сегодня с избытком. Причем воспоминаний совсем нежелательных.
— А улики? — спросил он.
— Эксперты-криминалисты сейчас изучают каждый сантиметр под микроскопом, — ответил Кейдж. — Но я вот чего не понимаю. Он стреляет из автомата. Почему же мы не можем найти ни одной стреляной гильзы?
— О, это как раз просто, — сказал Паркер. — Он держит автомат в сумке или мешке. Гильзы там и остаются.
— Откуда вам это известно? — поинтересовался Харди.
— Я не утверждаю, что знаю наверняка, но именно так на его месте действовал бы я сам. А что отель? Неужели там никто не видел, как он подбрасывал под кресло патроны?
— Нет, — ответил Кейдж. — Мы там опросили всех и каждого. Только один мальчишка утверждает, что видел странного типа, этакое страшилище, но описать его не может.
«Страшилище», подумал Паркер. Описание — лучше не придумаешь!
Но какой же в итоге у них получился финал! Как фотофиниш в беге, пришло ему сравнение.
Под конец Лукас согласилась с доводами Паркера, сказав ледяным тоном:
— Хорошо, я остановлю операцию в отеле. Но не ждите пощады, Кинкейд, если ошибаетесь.
И она отдала приказ опергруппам занять выжидательные позиции. Следующие две-три минуты прошли в лихорадочных раздумьях, куда мог направиться Диггер. По мнению Паркера, убийца оставил патроны в отеле незадолго до четырех, а стало быть, у него оставалось минут десять, чтобы добраться до места, где он собирался открыть стрельбу на самом деле. Он не стал бы брать такси, а автобусы в предновогодний день ходили редко. Значит, он пошел пешком. То есть цель находилась в пределах четырех-пяти кварталов.