Слеза дьявола (др. перевод)
Шрифт:
Парню на вид лет девять. У него темные волосы, разделенные аккуратным пробором. На нем костюм, но сидит он не очень-то хорошо. Рукава длинноваты. А узел веселенького красного галстука неловко задрал край ворота рубашки. Он смотрит на пакет.
Вернее, на щеночков.
Диггер отводит от него взгляд. «Если кто-нибудь посмотрит на твое лицо, убей его. Помни об этом».
Он помнит.
Но помимо воли начинает сам смотреть на мальчика. Тот улыбается. Диггер не улыбается в ответ (он уже видел улыбку раньше, но не уверен, что именно она означает).
Мальчишка
— Дорогой, пойдем скорее! — слышится голос женщины. Она стоит рядом с кадкой, в которой растут пуансеттии, такие же красные и розовые, как платье, которое надевала на прошлое Рождество Памела.
Мальчик снова смотрит в упор на лицо Диггера. Диггер знает, что ему нужно отвернуться, но тоже смотрит на мальчика. А затем тот ненадолго исчезает среди толпы людей, окруживших столы с мелко нарезанными порциями еды. Там много тарталеток, сыра, креветок, маленьких морковок.
Но супа не дают, отмечает Диггер.
Мальчик подходит к девочке, похожей на его сестру. Ей лет, наверное, тринадцать.
Диггер смотрит на часы. Без двадцати четыре. Он достает из кармана сотовый телефон и аккуратно набирает номер, чтобы проверить свою голосовую почту. Слушает. «У вас нет новых сообщений». И он отключает телефон.
Потом перекладывает пакет себе на колени и оглядывает толпу. Смотрит на мальчика в темно-синем костюме и на его сестру в розовом платьице — вокруг талии у нее поясок.
Диггер крепче прижимает к себе пакет.
Остается восемнадцать минут.
Мальчик стоит у стола с едой. Девочка разговаривает с пожилой дамой.
Все больше и больше людей входят в отель. Они проходят мимо Диггера с его сумкой и замечательной газетой, где показана погода по всей стране.
Но никто не замечает его.
В лаборатории по работе с документами начинает надрываться телефонный звонок.
И как всегда, когда звонит телефон, а он не рядом с детьми, Паркера пробивает низковольтный шок, хотя сейчас он прекрасно знает: случись что-нибудь с одним из его ребятишек, миссис Каванаг, конечно же, набрала бы номер его мобильника, а не Федерального бюро расследований.
Бросив взгляд на определитель, он видит, что звонят из Нью-Йорка. И хватает трубку.
— Линкольн? Это Паркер. У нас осталось пятнадцать минут. Есть что-нибудь?
— О, совсем немного. — В голосе криминалиста звучала тем не менее озабоченность. — Огромкозвучь меня… Ха, шучу. Знаю, как ваш брат-лингвист ненавидит, когда придумывают новые глаголы от существительных.
Паркер нажал на кнопку громкой связи.
— Пусть кто-нибудь возьмет ручку, — попросил Райм, — и я продиктую, что мне удалось обнаружить. Вы готовы?
— Да, мы готовы, Линкольн, — ответил Паркер.
— Наибольшее количество микрочастиц,
— Гранит, — эхом отозвался Кейдж.
— Причем, судя по всему, камень подвергался обработке. И даже полировке.
— Как ты думаешь, откуда это взялось? — спросил Паркер.
— Понятия не имею. Откуда мне знать? Мне Вашингтон не знаком совершенно. Мой город — Нью-Йорк.
— А если бы речь шла о Нью-Йорке? — спросила Лукас.
— Строительство нового здания, ремонт или снос старого, отделка ванной или кухни, полов в доме, изготовление надгробий, студии скульпторов, ландшафтный дизайн… Список может быть очень велик. Вам нужен кто-то, хорошо ориентирующийся там у вас на местности. Понимаете, о чем я? И ты, Паркер, на эту роль не годишься, верно?
— Верно, я…
— Твоя сфера — документы, — перебил его криминалист. — Ты хорошо разбираешься в личностях преступников. Но в географии не силен.
— Да, ты прав.
Паркер посмотрел на Лукас. Та не сводила глаз с часов. Потом опустила на него взгляд, не выражавший никаких эмоций. Кейджу снова удалось передать свои чувства одним только пожатием плеч. А на лице Лукас словно застыла каменная маска ожидания.
Райм между тем продолжал:
— Кроме того, мною выявлены следы красной глины и пыли от старого кирпича. Присутствует сера. Углероды в большом количестве — пепел и сажа, какие образуются от пережаренного мяса или сжигания чего-то мясосодержащего. Далее — о конверте. На нем в несколько меньших количествах обнаружены примерно те же вещества, что и на листке. Но и кое-что еще. Соленая вода, керосин, очищенная нефть, сырая нефть, сливочное масло…
— Масло?
— Я что, неясно выразился? — проворчал Райм и добавил: — Только не спрашивай, какой фирмы. А еще некоторые органические материалы, похожие на моллюсков. Я бы сказал, что все это указывает нам на Балтимор.
— Балтимор? Почему? — спросил Харди.
— Да, откуда такой вывод? — не поняла Лукас.
— Морская вода, керосин, нефтепродукты, сырая нефть — пахнет портом, не так ли? Что еще это может быть? А ближайший к Вашингтону порт, куда в больших количествах доставляют сырую нефть, — это Балтимор. Кроме того, Том сообщил мне — а в этом он разбирается, — что там полно ресторанов, где подают морепродукты, прямо в районе гавани. «У Берты». Он не перестает восхищаться, какими мидиями можно полакомиться в таверне «У Берты».
— Балтимор… — принялась размышлять вслух Лукас. — Значит, он написал дома записку и накануне вечером поужинал моллюсками в припортовом ресторане. Приехал в Вашингтон, чтобы подбросить записку в городской совет. Потом…
— Нет, нет и нет! — вмешался Райм.
— Почему? — снова удивилась Лукас.
— Все эти следы — фальшивка, — объяснил Паркер, мастер разгадывания головоломок. — Он все это сфабриковал, так ведь, Линкольн?
— Разыграл, как шоу на Бродвее, — подтвердил Райм, откровенно довольный, что Паркер сразу все понял.