Слезинка на щеке
Шрифт:
Доркас лишь мельком на нее взглянула. От Фернанды она помощи не дождется. Все ее внимание было сосредоточено на Джино.
«О чем? Что ты имеешь в виду?»
«Если хочешь получить Бет, сделаешь в точности, как я скажу. Пойдешь к дому Ксении и возьмешь мраморную голову. Сразу принесешь ее на пляж. Когда она будет у меня в руках, я верну тебе Бет. Если попытаешься вилять— будет только хуже для тебя и любого, кто вздумает меня остановить». Он отвернул полу пиджака, и она увидела дуло револьвера.
Фернанда решительно произнесла: «Зачем тебе голова, Джино, ты попадешь в ужасное положение…»
«Лучше помоги ей достать голову», — сказал он Фернанде резким тоном. Не дожидаясь ответа, он исчез за углом с горько плачущей Бет на плече.
Фернанда была явно потрясена. Она беспомощно глядела ему вслед.
«Придется сделать, как он сказал, дорогая. Я ничего не понимаю, но сейчас это единственный выход».
Доркас повернулась к ней спиной и двинулась в сторону площади. Она услышала, как Фернанда догоняет ее, и спросила через плечо:
«Как Джино нашел нас наверху? Откуда он узнал, где мы?»
«Ему сказала Ванда, — ответила Фернанда, стараясь идти с ней в ногу. — Ванда выбралась из той комнаты, где ее заперли, и ждала его на площади. Она видела машину и говорила с погонщиками, поэтому она знала, что мы пошли наверх вместе с Бет. Джино говорит, что сейчас она в лодке и собирается ему помочь. Мы не сможем забрать Бет, если не сделаем, как он говорит».
«Я думала, что ты не хочешь, чтобы Бет была со мной», — ядовито сказала Доркас.
Фернанда промолчала. Она сделала жалкое усилие поправить свою прическу. Похоже, что сегодняшний день выбил ее из воображаемого мира, в котором она жила, — мира, в котором только Джино был прав. Но она не знала, как вести себя в новой ситуации, и Доркас знала, что теперь от нее не будет пользы. Больше не имело значения, на чьей она стороне.
Единственно, что имело значение, это добраться до мадам Ксении и взять мраморную голову. Любой другой путь был слишком рискованным. Она не знала, что будет делать, если не найдет понимания. Ради возвращения Бет она будет бороться даже с Джонни.
Когда они сели в машину и Доркас достала ключ, Фернанда правила почти также яростно, как и Ставрос. Они подъехали к дому, и Доркас взбежала по ступенькам, а за ней — и Фернанда. Дверь была открыта, и никого не было видно. Доркас ступила в гостиную и увидела мраморную голову, все еще лежавшую на своем месте.
«Отнеси ее на пляж, — кратко сказала Фернанда. — Я останусь тут и объяснюсь с мадам, если это потребуется».
У Доркас не было причин доверять Фернанде, но ничего другого не оставалось. Поблизости не было ни Джонни, ни Ставроса. Они собирались дожидаться Джино. Но где? Возможно, они спустились на пляж. Может быть, они задержат его там. Лишь бы они увидели его раньше, чем он пустит в ход револьвер. Страх за Джонни мешался со страхом за Бет. Мраморная голова была платой за их безопасность, и Доркас не колебалась.
В комнату вошла горничная и, разинув рот, смотрела, как Доркас упаковывала мраморную голову, укутав ее для сохранности одеялом, и беспрепятственно покинула дом. Теперь она могла полагаться только на себя.
Она не осмелилась пойти обратно на площадь пешком, это займет слишком много времени. Вместо этого она срезала дорогу вниз по склону через редкие посадки олив и колосовидных кипарисов. Виднелись лишь несколько домов— деревня осталась справа с возвышающейся над ней черной горой Линдос на фоне темнеющего неба. Сумерки быстро спускались, но было еще достаточно светло, чтобы находить дорогу вниз, ориентируясь на шум волн.
Когда солнце зашло, ветер посвежел. Он резко дул вдоль залива, ослепляя ее песком. Мраморная голова в ее руках повисла мертвым грузом — так непохожим на живую тяжесть ребенка. Почва под ногами была песчаной, каменистой, и она не один раз оступалась и оскальзывалась на пути вниз. Один раз, когда она остановилась передохнуть, ей почудилось, что сзади по горе кто-то идет, и это ее подхлестнуло. Наконец она выбралась на узкую тропинку, ведущую на пляж.
Когда она выбежала на песок, она увидела темные очертания лодки чуть дальше по воде. У края прибоя появилась фигура и вышла к ней на пляж. Она знала, что это Джино. Больше никого не было: ни Джонни, ни Ставроса.
«Где Бет?» — крикнула Доркас.
Как хорошо она помнила, как Джино способен смеяться. Смеясь, он взял одеяло из ее рук и раскрыл его. В темноте засветилась маленькая белая голова, в умирающем свете черты мальчика были едва различимы. Джино почти с благоговением прошелся пальцами по мраморной щеке.
«Это она», — сказал он.
Он собирался повернуть назад, но она бросилась на него и вцепилась в руку:
«Ты ее не возьмешь, пока не отдашь Бет!»
Он грубо оттолкнул ее, и она упала коленями на каменистый песок.
«Ты еще не все слезы выплакала», — произнес он и повернул к воде. Но не успел он сделать и трех шагов, как сверху в кустах раздался треск и звук осыпающихся под ногами камней. Джино остановился, готовый бороться, если потребуется. Но это была всего лишь Фернанда, спешившая к нему по песку.
«Где Бет?» — закричала она так же, как и Доркас. Но она не стала дожидаться ответа. Она увидела в руках у Джино одеяло и поняла, что он намерен делать.
«Положи это, — приказала она. — Положи это на песок. И сперва приведи ребенка! Ты не можешь быть таким идиотом, чтобы забрать Бет».
Было бы логично ожидать, что он рассмеется, но, к удивлению, он не стал этого делать. Он в нерешительности задержался на месте, и она опять подошла к нему, твердо взяла из рук голову и положила на песок. «Пойди, приведи Бет», — сказала она ему. Джино повернулся и без разговоров пошел вниз по пляжу. Доркас побежала за ним и, когда они приблизились к воде, она увидела маленькую тень, скорчившуюся на песке, запуганную обрушившимися на нее событиями.
Доркас окликнула девочку и поспешила заключить ее в свои объятия. Она почувствовала на своей щеке влажную холодную щечку Бет, опухшую от слез, и крепко прижала ее к себе. На воде, на корме плоскодонки мерцал фонарь, и она знала, что там Ванда. Теперь это было несущественным. Пусть Джино забирает голову. Она спустила девочку вниз и повела ее за руку вверх по пляжу.