Слишком дружелюбный незнакомец
Шрифт:
Грязный барахольщик! Тебе было недостаточно притащить свои овощи и сразу же смыться отсюда…
Затем она вошла в кухню и открыла стенной шкаф за входной дверью, чтобы взять метлу и совок. Нужно очистить всю грязь с пола, навести порядок. А там видно будет.
Матильда не оставила без внимания ни один уголок комнаты. Подхваченные метлой осколки позвякивали о плитку. Несколько кусочков закатилось под холодильник. Встав на колени, она старательно извлекла их с помощью черной щетки.
Высыпав половину мусора из совка мимо урны, она была вынуждена собрать его второй раз. Только теперь до нее дошло, что у нее дрожат руки.
Она постаралась успокоиться, взяла стакан, из которого пил Ле Бри, и вымыла его горячей водой, потратив невероятное количество средства для мытья посуды. Нужно стереть следы. Все следы. Последний опыт с этим жандармом послужил ей уроком. Такого больше не повторится.
Взяв тряпку, она тщательно вытерла все, к чему Ле Бри мог притронуться и оставить отпечатки: стол, спинку стула, дверную ручку, даже ящик, от которого она собиралась избавиться.
Вернувшись в гостиную, Матильда почувствовала, как напряжение ее отпустило. Она снова была хозяйкой самой себе: своим движениям, своим решениям. Она направилась прямо к двери погреба. С каждым шагом ситуация представала перед ней во всей своей реальности. Уже неделю она была сильной. Нет никакой причины, чтобы сейчас дрогнуть.
Рукавом шерстяного свитера Матильда энергично протерла ручку, прежде чем осмелилась открыть дверь. Уверенно зажгла неоновые лампы, которые замерцали, испуская электрическое ворчание.
Вспыхнул свет.
Резкий белый свет, хлынувший в погреб, будто вода в цистерну, внезапно явил ее взгляду тело Ле Бри, лежащее навзничь у самой нижней ступеньки.
Лестница была настолько покатой, что сосед предстал перед ней весь целиком: можно было подумать, что это фотография с места преступления, с максимальной беспристрастностью снятая с высокой точки.
Он больше не шевелился. Ни малейшего признака жизни. Странное дело: она и не предполагала другого возможного результата падения, кроме смерти. Значит, она уже достаточно помедлила, прежде чем спуститься.
Его ноги запутались в облупившихся балясинах, создавая впечатление, будто они поддерживают тело в пустоте: задравшиеся снизу рабочие штаны открывали бледные худые икры над серыми шерстяными носками и грубыми, облепленными землей башмаками. Руки раскинуты в форме асимметричного креста, голова, склоненная на грудь, образовывала с ней слишком явный угол, в позе, отрицающей все законы анатомии. Седые волосы, закрывающие лицо и не дающие рассмотреть глаза, казались съехавшим вперед париком.
Матильда спустилась по ступенькам, которые поскрипывали под ее шагами. Посреди лестницы она остановилась, услышав Людовика. Это даже не были слезы, скорее поскуливание, которое, казалось, исходит от маленького испуганного животного.
Подойдя к Ле Бри, она увидела, что задняя часть его черепа вдавлена в грязь — без сомнения, это и было следствием громкого «бум», которое она услышала. Но она не различала на деревянной лестнице никаких следов крови.
Матильда имела лишь очень смутное представление, какой линии поведения ей стоит придерживаться. Обойдя тело, чтобы добраться до низа лестницы, она наклонилась и просунула два пальца под подбородок между трахеей и большим мускулом шеи. В этом положении она оставалась несколько секунд, ожидая, не почувствует ли пульс, и тревожась, что обнаружит его. Вопреки увиденному Ле Бри мог быть еще жив. Как он мог оказаться настолько наивным и ничего не понимать? Настолько, что повернулся к ней спиной. Неужели он ожидал, что она будет сложа руки наблюдать, как он разрушает то, что она так терпеливо строила?
Ничего не почувствовав, Матильда убрала пальцы и схватила запястье Ле Бри, чтобы нащупать пульс, из обычной предосторожности. Мертвых она уже видела, но только в комнатах погребальной конторы — вымытых, хорошо причесанных, в парадной траурной одежде, с умиротворенным выражением лица, подкрашенных искусной рукой патологоанатома. Она убила человека и тем не менее не испытывала угрызений совести — труп, который сейчас был перед ее глазами, не представлял собой ничего впечатляющего. Она смотрела на него как на неожиданное осложнение, проблему, которую нужно как можно скорее уладить.
Матильда наклонилась к лицу Ле Бри, почти дотронувшись носом до его носа. По-прежнему никакого движения грудной клетки и ни малейшего признака дыхания.
От мертвого тела исходил влажный запах скошенной травы и нездорового пота. Сквозь запах испарений пробивался другой, вызывающий тревогу — запах старости, тела, которое медленно уступает болезням и дряхлости. Он напомнил ей запах отца в последний период его жизни, в доме престарелых — три долгих года, на которые он пережил свою жену. Каждый раз, приходя его проведать, Матильда спрашивала себя, понимает ли он, что его жизнь клонится к закату. Витающий в комнате запах старости преследовал ее в коридоре, в парке, в машине, когда она везла отца на воскресную прогулку. Матильда поклялась себе, что никогда не позволит себе дойти до такого состояния.
Она заметила, как неаккуратно выбрито лицо у Ле Бри: щетина, стоящая торчком ниже адамова яблока, избежала бритвы, мерзкие маленькие порезы на щеках, отмеченные темными пятнами, неряшливые волоски под висками.
Внутренний голос говорил ей не трогать сейчас тело. Следы ДНК: в наши дни можно найти на теле невесть что, даже отпечатки пальцев на коже. Она узнала это из репортажа о криминальной полиции в тележурнале — забавно, как информация, которая, казалось бы, никогда в жизни не пригодится, может вот так всплыть из дальнего уголка памяти.
Начиная с этого мгновения любое ее движение должно быть разумным, продиктованным осторожностью. У нее еще не появилось точного плана. Слишком много всего, о чем нужно подумать в одно и то же время. В дополнение к трупу — не самый проблематичный элемент — она думала о грузовичке и следах крови на лестнице. Даже если их не видно, она не сомневалась, что все равно их оставила.
Но вдруг Матильда подумала, что во всем есть не только отрицательные стороны. У нее есть преимущество: сыновья и невестка Ле Бри уехали на весь уик-энд. А это значит, в ближайшее время никто не забеспокоится о его исчезновении. К обеду его никто не ждет. У нее есть время действовать не торопясь и не поддаваясь панике.