Слишком дружелюбный незнакомец
Шрифт:
— Вы можете оставить все это у двери.
Последняя неловкая попытка, на которую она совсем не рассчитывает.
— Ну, раз уж я все равно здесь…
Ле Бри останавливается перед закрытой дверью. Чуть приподнимает ящик в знак нетерпения.
— Извините.
Матильда проходит перед ним. В ноздри ей ударяет земляной запах овощей. Ее мозг работает с бешеной скоростью, но в нем не возникает ни одной блестящей мысли.
Она открывает дверь. Сразу же бросает бешеный взгляд в гостиную, к внутренней двери, которая ведет в погреб. Никакого шума. Она даже не в состоянии сказать, находится ли еще Людовик под действием успокоительных. У него сильная лихорадка, и он не проснется так легко.
Ле Бри идет перед ней в кухню, и под ногами у него хрустят осколки. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на пол.
— Что у вас здесь происходит?
— Это так глупо, уронила чашку…
«Увидев, как вы приехали», — мысленно добавляет она.
— Поставьте это на стол.
Чтобы дать ему место, она отодвигает вазу с фруктами и замечает, что некоторые из них уже портятся.
— А ваш муж? Его здесь нет?
Матильда совершенно забыла про Франсуа и не хочет о нем вспоминать. Она даже не знает, где он находится. Должно быть, валяется у себя в комнате. Она пытается вспомнить то, что было до ее провала в памяти. Все кажется ей смутным. В голове возникают какие-то картины, но ей не удается выстроить их в приемлемом хронологическом порядке. Если сейчас одиннадцать часов, значит, он гуляет в саду.
Лишь бы он только не зашел сюда. Она больше не может отделаться от Ле Бри. Невозможно ему солгать или сделать вид, что Франсуа уехал: он видел его машину у гаража.
— Он отдыхает. Недавно простудился.
— Как жаль это слышать. Ну да, из-за всех этих дождей… А теперь так холодно, как будто уже давно наступила зима. Что-то на Земле действительно происходит не так.
Ле Бри передвигает овощи в ящике так, будто раскладывает по порядку на прилавке рынка. Вытирает руки об изношенный рабочий комбинезон. Все тот же. Матильда никогда не видела, чтобы он был одет как-то по-другому.
Она не хочет больше говорить о Франсуа, она должна любой ценой поменять тему разговора.
— Так, значит, сын вас покинул?
Она заговорила шутливым тоном, но почти сразу же испугалась, что все это звучит не особенно весело.
— Это другое поколение, его надо понимать. Время от времени им нужно проветриться. Когда я был в его возрасте… никто и понятия не имел, что такое каникулы и уж тем более уик-энды.
Ле Бри произнес это слово тоном плохо скрытого презрения. Вслед за этим он принялся барабанить по столу кончиками пальцев. Она замечает его руки — узловатые, с плотной, будто продубленной кожей, затем почерневшие ногти. К своему полному отчаянию, Матильда понимает, что он вовсе не похож на человека, собирающегося откланяться.
— А ваш парень? Что-то я в этот раз не видел его фургона.
Матильда парализована. Она так и знала, что речь об этом зайдет: он не терял времени даром. К счастью, после попытки бегства она завела машину Людовика в гараж.
— Я налью вам вина? У меня больше нет гидромеля, но есть открытая бутылка розового.
— Почему бы и нет…
Это предложение позволяет ей выиграть несколько секунд на размышления. Тем более что она знает: выпив свой стакан вина, Ле Бри, не задерживаясь, уйдет. Он постоянен в своих привычках.
— И что же ваш парень?
— О, еще на прошлой неделе уехал. Ведь работы уже закончены.
Матильда кусает себе губы. Не надо было упоминать о работах. Вдруг и этому придет в голову прогуляться по комнатам пристройки. Она же прекрасно видела, как это произошло с Марком.
— Между нами говоря, я не так уж недовольна, что он уехал.
Это само вырвалось у нее. Без сомнения, ухищрение другой Матильды, той, которая может улаживать острые ситуации. Она открывает холодильник и вынимает бутылку вина. Она замечает, что Ле Бри удивленно поднимает брови.
— Да ну?
— Он был очень вежлив, внимателен… но постоянно видеть его здесь!
— Это как «постоянно»?
Дура несчастная!
Откуда он мог знать, что Людовик поселился рядом? В последний раз, когда он приезжал, они воздерживались от того, чтобы это ему сказать.
— Я хотела сказать «весь день». Эти нескончаемые хождения взад и вперед, постоянный шум, вся эта стройка!
Протягивая ему стакан вина, она заметила в его глазах тень недоверия.
— Спасибо.
— На здоровье.
Пей свое вино и проваливай!
— Сегодня утром мне позвонили из жандармерии.
Матильда побледнела. Ее маска благополучия пошла трещинами. Ей вдруг показалось, что по ее лицу можно читать как в открытой книге, что ее растерянность будто написана на нем крупными буквами.
Не найдя ничего другого, она повернулась к рабочему столу и снова наполнила ему стакан. Он знает. Они все знают. Он здесь вовсе не случайно. Он заодно с жандармами. Только затем и явился, что совать нос в ее дела. Его посещение… сразу после Марка… слишком странно для совпадения. Она не верит в совпадения. Веревка затягивается…
Матильда скосила глаза на окно, почти ожидая, что сейчас к дому подъедут машины.
— Жандармерия? — шепотом переспросила она.
Матильда перестала дышать. Ле Бри у нее за спиной. Она не может его видеть, но ясно представляет себе его лукавый вид и взгляд интригана.
— Да. Вы же знаете, что прошлым летом меня обнесли…
«Обнесли». Иногда у него бывают забавные выражения.
— Нет, не знала.
— Должно быть, тогда вас здесь еще не было. Эти мазурики забрали посадочный материал и частично разломали сарай — просто так, для удовольствия. Короче говоря, недавно было собрание: сколько важных людей собралось — префект, из аграрной палаты, федералы… Подняли вопрос о социальном партнерстве, чтобы все фермеры были в курсе — в нашем районе происходят кражи. Как только у кого-то случится ограбление, надо будет известить об этом посланием… знаете, которое в телефоне.
— Эсэмэской?
— Ею самой… эсэмэской. Кто бы мне раньше сказал, что когда-нибудь я буду рад воспользоваться всеми этими гаджетами…
Повернувшись к нему, Матильда смочила губы в своем стакане вина. Ей бы, наверно, следовало чувствовать облегчение, но она была далека от этого. Запрокинув голову назад, Ле Бри осушил свой стакан. Играет комедию, она в этом уверена. Вся эта история с телефонным звонком — не более чем ловушка. Чтобы увидеть ее реакцию… Чтобы напугать ее… Но нет, если бы кто-нибудь знал о Людовике, ее бы уже арестовали. В любом случае это рано или поздно произойдет.