Слишком много блондинок
Шрифт:
— Ты давно не трахалась? — рассмеялась Саша. — Давно, это сколько?
— Вот ты, Шура, все хи-хи и ха-ха, а мне папа сказал — если через месяц альбома не будет, он продаст мою квартиру и отдаст меня в колхоз. У меня папа — мой продюсер, — объяснила она мне. — Быть дочерью продюсера — все равно что быть любовницей Берии. Так что в половые отношения я не вступала три недели.
— Н-да, — удрученно покивала Саша. — Это, конечно, срок.
— А ты вот сама сколько больше всего времени не занималась сексом?
— Я-я… — задумалась Саша. — Один раз — три, другой раз — два с половиной месяца.
— А у меня, — вмешалась я, — как-то раз не было секса пять месяцев и
— Ого! — восхитилась Кристина. — И как это было?
— Я всерьез намеревалась сходить к гинекологу, чтобы меня хоть пощупали там. Раза четыре чуть было не купила вибратор и несколько раз не поддалась на лесбийские провокации…
— Почему, — спросила Саша, — не поддалась?
— Ну… Одна девушка писала мне стихи и оставляла их в почтовом ящике. Стихи были такие ужасные, что я ей отказала. Со второй дошло до дела, но она начала рвать на мне белье и орать: «Щас я отымею тебя, сука!» Я испугалась. А третья так меня замучила разговорами о том, что все мужчины — козлы вонючие, что я возненавидела женщин. Вот.
— Ого, — Кристина хмыкнула. — Тебе будет, что рассказать внукам. Ну вот, так или иначе, но со мной происходило что-то невообразимое — я вся была влюбленная, как кошка. Мне уже мысли грешные полезли — «а вдруг принц?», «может, это он — самый лучший человек на свете?» В общем, все было хорошо, пока я не упустила один скользкий момент, когда он умудрился напиться в лапти. То есть когда мы садились в такси, все было нормально — ну так, подшофе, но когда я вышла из ванной, то вместо принца в ослепительных одеждах обнаружила пьяного бармалея, развалившегося на моей девичей постельке в ботинках и джинсах. Я его давай будить, а он еще и ногами стал отпихиваться. Я его и водой поливала и будильник к уху пристраивала — хоть бы фиг! К тому же он храпел, как гризли, ужас! В общем, стою я, как дура, перед собственной постелью, на которой в грязных кроссовках валяется памятник Москве — Петушкам, и у меня искры из ушей сыплются, так я на все это злюсь! Я перетащила его на матрас от раскладушки, — хотела отволочь вот сюда, в комнату, но сил хватило только до коридора. Вы чего, спать хотите?
Мы с Сашей из последних сил заагакали.
— Ладно, ухожу через три часа, мне тоже как-то выспаться надо. Оставлю ключи в коридоре, под зеркалом. Если я этого дурня не разбужу до ухода, тащите его вместе с матрасом прямо на лестницу.
Про лестницу я услышала сквозь сон: только голова уткнулась в подушку — тело обмякло, а перед глазами побежали сновидения.
Я очнулась от того, что Саша с кем-то весело и громко трепалась по телефону. Заглянув в комнату, она сообщила, что все отлично: она нашла друзей, они уже едут с дачи и часа через два будут в городе. Мгновенно собравшись, мы вышли на улицу, поймали такси и поехали в центр.
Выгрузившись на Невском, по просьбе Кристины зашли к ее знакомым — взяли напрокат вульгарные, но забавные костюмы. Я — черное виниловое платье с фартуком и чепчиком, Саша — золотой лифчик в виде конусов, черные шорты, ошейник с шипами и напульсники. Послонявшись по магазинам, купили мне чулки с кружевными подвязками, Саша выбрала колготки в сетку и еще — кучу косметики.
Потом за нами увязались два пижона — Антон и Алексей. Они так намеренно сверкали часами «Патек Филлипп», что Саша сказала: «Дай поносить, я отдам, Чесслово, — я адрес свой оставлю», но они не поняли юмора. Мы раз пять объяснили, что туристическим маршрутом не пойдем, что в город приехали как финны — пуститься во все тяжкие, а когда они седьмой раз вернулись к теме «Питер — не Москва», мы от них слиняли.
На
— Ну вот куда он прет, а? — досадовал Илья, чуть не въехав в бок «девятки».
— Слушай, а ты не думал, — спросила я, — что он тебя просто не заметил? Ты же несешься со скоростью звука.
Вообще-то мне уже минут пять — длившихся вечность — хотелось его придушить. Меня тошнило от страха: Илья ехал, как камикадзе, увиливая от столкновений лишь по счастливой случайности.
— Кто не рискует, не пьет, — ответил он, посигналив троллейбусу.
— За рулем? — вылетело из меня вместе с визгом: мы уперлись в задницу «мерседеса».
— Ты не волнуйся, — успокоила меня Таня. — Илья отлично водит машину.
«Дура!» — подумала я с ненавистью, но вслух промямлила:
— А, ну тогда да…
Квартира у них была ого-го. Все так чистенько, современно, уютно и разумно дорого, что как-то даже неловко становилось. «Здесь обитает молодая, благополучная семья Без Финансовых Затруднений!» — уверяла квартира. Хотелось где-нибудь обнаружить использованный презерватив или позавчерашнюю обглоданную куриную ногу, чтобы развеять этот миф. Таня с Ильей мне не особенно понравились: что-то в них было «не то» — какое-то нарочитое превосходство. Они так старательно упоминали своих знакомых — известных музыкантов, актеров, продюсеров, писателей, какого-нибудь Полянского: «Как, ты не знаешь, кто это? это же владелец «Домроста»! он теперь у вас в Москве строит элитные дома и бизнес-центры!»… что от такого обилия знаменитостей становилось дурно.
Как мне потом настучала Саша, Танин папа был директором какого-то модного театра, опекаемого лично мэром, а папа Ильи — царь полуфабрикатов, пельменей и котлет. Илья с Таней познакомились в шестнадцать, когда вместе учились в английском колледже, уехали заканчивать образование в Париж, где и поженились. Родители уговорили их скрепить отношения: получился очень симпатичный брак: дочка руководителя театра и сын промышленного воротилы. Он — темненький, она — беленькая.
В дверь позвонили. Таня, причитая, как плохо жить в самом центре — все «проходят мимо», — пошла открывать.
— Тебя-яяя любо-оооооовью на-по-ююююю-ююююю… Я нееее-ежных слов не говорю-юююююю-ююююю… — разливался в коридоре мощный женский голос.
В комнату влетела Кристина, плюхнулась в кресло и заверещала:
— Это капец! Мы писали медляк, я думала — с ума сойду! «Зачем меня ты променял, ты словно разум потерял». Мой директор — кретин! Он купил «Ауди-ТТ» — и его в последнее время душит жаба платить за песни — вот он сам и придумывает, бездарь ослиный. Папе, что ли, пожаловаться? Так, ладно. — Она оглядела присутствующих. — Быстро все напиваемся, накуриваемся, закидываемся колесами, лопаем промокашки, нюхаем, устраиваем групповую оргию… и тусовать! Вы костюм мой забрали? — кинулась она на Сашу.
— Да-ааа! — рявкнула Саша. — Но мой лучше.
— Ага, конечно! У тебя вкуса нет, ты, дешевка.
— А вкус тут как раз и не нужен. Плебейка, — веселилась Саша.
— Ну покажи, покажи! Не мучь! Где? — металась Кристина. — Девочки! Пойдемте одеваться, уже почти вечер!
Когда мы вышли, накрашенные и разодетые, Таня с Ильей чуть не лишились дара речи — они так хохотали, что у Ильи началась икота, а Таня проглотила муху. Мы были похожи на маленький гастролирующий публичный дом.