Слишком много блондинок

Холина Арина

— Вера, — кивнула я незнакомке.

— А ты меня что, не узнаешь? — поморщилась девушка.

Я присмотрелась.

— Ой, Сабина, — извинилась я, — прости, я что-то задумалась… А вы что, общаетесь? — спросила я их.

— Сабина будет с нами работать, — со значением произнесла Алиса.

— Да? Кем? — спросила я без интереса, моим вниманием безраздельно владела малосольная семга.

Девочки захихикали и не ответили. Прожевав рыбу, я переспросила.

— Пока точно не знаем, — нехотя ответила Алиса. — Ты же знаешь, у нас будет новый директор канала?

В

последнее время меня волновали только мои с Пашей отношения — я не следила за тем, что происходит на работе и о чем шушукаются в кулуарах.

— Понятия не имею, м-мм… — Закусывать семгу сочной, жирненькой осетриной горячего копчения — это ооо! — А что со старым? Умер от жадности?

— Его делают продюсером канала.

— И кого на его место? — Все эти должности мне ни о чем не говорили: я в них не разбираюсь.

Вот у нашей программы тоже есть продюсер, но он далеко не самый главный, а продюсер канала почему-то важнее директора — почему, загадка.

— Пока только слухи, — таинственно прошептала Алиса.

— А-аа, — равнодушно кивнула я.

Алиса точно знала, кто этот новоявленный директор, но ей хотелось, чтобы ее расспрашивали. Подлизываться я не желала, поэтому сделала вид, что меня не волнуют кадровые перестановки, и принялась за салат с креветками. Может, этот новый главный — любовник Сабины, вот она тут и околачивается. Девочки еще долго загадочно перемигивались, поглядывая на меня так что последние куски я просто впихивала, не жуя, и, доедая на ходу булочку, распрощалась.

Паша не звонил и не отвечал на звонки. Я списывала это на то, что он якобы в Твери — если Алиса не наврала.

Часов в двенадцать ночи я валялась на кровати, грызла сушки с малиновым вареньем и смотрела Non-Stop-TV. Показали вечеринку у Андрея. Я там выглядела хорошо, но они опять что-то подстроили, подрезав фразу «я предпочитаю проводить время в тех местах, где не бывает злобных, ничтожных и лживых сучек…», а вслед за этим показали Сабину с Алисой и Олесей.

— Какая наглость! — возмутилась я. — Как так можно! Что это, блин, за происки? — и принялась названивать Ане, но она выдохнула в трубку, что не может говорить, а неподалеку мужской голос требовал немедленно выключить телефон, и я сдалась.

Вторник

Это был самый настоящий шок. Я жила-жила простой неприхотливой жизнью и вдруг… Это заговор!

Я стояла возле метро и смотрела на обложку бульварной газеты. На первой полосе красовалась я — снимок жуткий, но самое важное было в заголовке. «Карьеру делают на заднем сиденье автомобиля». В оцепенении я купила номер и, вместо того чтобы пойти на Сретенку, откуда до работы ходит маршрутка, скрылась в небольшом кафе. Заказав чашку кофе, я открыла номер и на развороте вычитала о себе потрясающие факты: я ненавижу женщин, сплю со всеми, кто знаменит и богат, я… ну и так далее. А тему о карьере на заднем сиденье они подловили в одной нашей передаче — я сказала, что готова отдаться человеку, который сделал такую машину…

речь шла об исключительном автомобиле ручной сборки, и сказала я про «отдаться» несерьезно, это ясно было.

«Что это? Слава? — гадала я, уставившись на чашку. — Я так не играю!»

В редакции я швырнула газету на стол, показав всем, что знаю о репортаже, чтобы не было косых взглядов и недомолвок. В конце дня творческий директор собрал всех и заявил, что завтра после эфира — общее собрание. Все обреченно покивали, а Алиса подошла ко мне и донесла, что завтра состоится короткое знакомство с новым руководством.

Я раз сто представляла свой разговор с редактором этой газеты, но так и не решилась ничего предпринять — не хотелось вляпываться в судебные разбирательства.

Паша опять не звонил. Дома я прослушала автоответчик и удивилась, сколько моих знакомых, оказывается, читают бульварную газетенку. Одни хихикали, другие сочувствовали, третьи возмущались.

Сама я Паше позвонила раз тридцать, из которых двадцать девять раз клала трубку на последней цифре.

Среда

С самого утра в редакции ошивалась Сабина. Они с Алисой перемигивались, похохатывали, что-то усиленно искали в Интернете. Часам к шести в редакции собрались корреспонденты, режиссер, оператор, стилист — вся команда. Все были возбуждены — шушукались: «что будет?», «кого уволят?»

Наконец, когда накал страстей достиг высшей точки, дверь распахнулась. Честь своим посещением нам оказал бывший… пока еще не бывший… директор, какой-то дядька в желтом пиджаке, лохматый мужчина в разболтанных джинсах, и… Наталья-гарпия.

«Вот это да!» — ухнула я про себя.

Каждый из пришедших что-то пробубнил… Я сидела очень удобно: меня прикрывал монитор, так что я тихой сапой читала детектив, не обращая внимания на речи. И тут до моих ушей долетел знакомый пронзительный голос:

— Я внимательно изучила всю вашу деятельность и не побоюсь сказать, что здесь собрались лентяи и непрофессионалы…

Я высунулась из-за монитора и сделала глазки Насте: кивнула на Наталью, задрала брови и ткнула пальцем вверх — вроде: «Не она ли — страшное-ужасное новое начальство?» Настя прискорбно кивнула: «Да».

— Или вы работаете так, как требую я, либо через неделю здесь не останется ни одного бездельника. Я не собираюсь никого увольнять просто так, но у меня жесткие правила. Вы меня слышите? — раздалось у меня над ухом. — Чем вы так заняты?

Я подняла глаза. Наталья стояла надо мной с таким серьезным видом, что стало смешно.

— Мы теперь на «вы»? — спросила я, прикрыв детектив.

— Ты можешь повторить, что я сказала? — Она оперлась на стол.

Меня разобрало — все это выглядело как дрессировка собачек: «Муля, хоп!» Я чувствовала себя в роли упрямого животного, а Наташа изображала дрессировщика.

Я даже привстала:

— Ты только что сказала, что мы здесь все халтурщики и бездарности, а единственный способ не вылететь с работы — плясать под твою дудку.