Слишком много колдунов

Цыбиков Ч.

4

Клотильда Меффрэ производила впечатление. Возможно, причиной тому были низкие потолки в лаборатории, возможно, общая атмосфера порождений чуждой мысли, но скорее всего, дело было в том, что госпожа Меффрэ была попросту страшна собой. Её подведённые чёрным глаза, ярко накрашенные губы, толстые напудренные щёки; светло-зелёный халат, не скрывающий платье, облегающее массивную рыхлую тушу; большие болотные сапоги.

Меффрэ одним движением вытянула с потолка белое светящееся полотно, на котором рисовала жирным черным

карандашом. На полотне была одна-единственная надпись: «Нони».

— Я даже не знаю, с чего начать, — надменно произнесла она. — Что конкретно вас интересует?

— Где ваш муж? — неожиданно спросил Аслан.

— Вы его не позвали, — ответила Меффрэ. — Он вместе с валглами готовится к штурму. У нас мало времени.

Аслан и Жак переглянулись.

— Мы хотим выяснить, почему Нони необходимо быть рядом с вами, — повторил Питер, почему-то злясь на себя. — От этого зависит наше решение.

Меффрэ усмехнулась.

— И вы думаете, что способны понять то, что я вам расскажу?

— А вы постарайтесь, — сладким голосом сказал Жак.

— Вы не сможете узнать, лгу я или нет.

— У нас большой опыт, — всё тем же бархатным голосом заверил её Жак. — Я бы даже сказал — ог-ромный опыт в части разбирательств в тех вещах, о которых мы не имели ни малейшего представления.

— Рассказывайте, — подытожил Питер. — Время идёт.

Клотильда Меффрэ поджала губы и посмотрела на Нони. Актриса ответила ей спокойным взглядом; даже слишком спокойным. Меффрэ пожала плечами — воздух в лаборатории словно колыхнулся — и начала рассказывать.

Нони Горовиц, как все уже знают, древний человек. Физически они ничем не отличаются от нас, но уровень их культурного и технологического развития превышал наш в десятки, а то и сотни раз. Их цивилизация оставила многочисленные следы, которые больше запутывают, чем что-то объясняют; по прикидкам учёных, древние покинули планету приблизительно двести — двести десять лет назад, оставив её в беспорядке и недоумении. Мы потомки тех, кого они забыли здесь, случайно или намеренно.

Аслан нетерпеливо шевельнулся.

— Что же касается нашей Нони, — продолжила колдунья, — то она просто больна.

— Больна? — переспросил Жак.

Нони смотрела куда-то вниз и вбок, до хруста отвернув голову от Меффрэ.

— Мы называем это экзалепсия, — медленно ответила Меффрэ, глядя на затылок актрисы. — Совсем не редкая, неизлечимая и смертельная болезнь. Даже древние не умели её лечить до конца, умели лишь продлевать жизнь, гася симптомы, и добились в этом больших успехов. Единственное, что процедуру надо было повторять постоянно, приблизительно раз в год-полтора.

— То есть вы похитили Нони, чтобы её вылечить? — ещё более невинным тоном поинтересовался Жак.

— Нет, — резко ответила Меффрэ. — Конечно, нет. Мы похитили её, чтобы эээ… сравнить данные наших… учениц с её показателями. Как вы уже знаете,

у наших воспитанниц были некоторые эээ… проблемы. И мы уже здесь обнаружили, что Нони смертельно больна и нуждается в той самой процедуре.

Питер поинтересовался, в чем заключается процедура. Колдунья некоторое время смотрела на него не мигая, и Питер почувствовал, что он будто уменьшается прямо на глазах; но взгляд её он выдержал.

Знакомы ли вы с теорией клеточного строения организмов, спросила она.

Питер сказал, что слышал о ней. Аслан и Жак оказались с этой теорией не знакомы.

Все живые организмы состоят из мельчайших частичек, единиц живой материи. Они называются клетками. Человеческий организм тоже состоит из клеток, это первый уровень, самые кирпичики. Есть клетки кожи, есть клетки почек, есть клетки ногтей и волос. Их можно увидеть в микроскоп — это прибор, увеличивающий рассматриваемое в тысячи раз.

Мозг тоже состоит из клеток.

Клотильда Меффрэ подняла карандаш и быстро нарисовала нечто похожее на арахис с отростком.

— Это наш мозг, вид сбоку, — сказала она. — Здесь лобная доля, здесь височная, затылочная и теменная, здесь гипоталамус… не буду вдаваться в подробности. Если его нарисовать сверху, — на этот раз изображение напоминало грецкий орех, — то можно показать так называемые области.

Области, сказала Меффрэ, это не совсем то же самое, что доли. Области — это группы клеток мозга, которые называются нейроны. Древние нашли и точно указали области, которые у человека отвечают за речь, за память, за радость и за печаль, за образное мышление, за страх, за боль и удовольствие.

— То есть если мне туда ткнуть, — осведомился Жак, — я буду болтать без умолку или чувствовать радость? Даже если никакой причины для радости у меня не будет?

— Примерно, — подтвердила Меффрэ. — Конечно, никто вас тыкать в мозг не будет. Области мозга раздражаются специальными электрическими или химическими сигналами.

— Дела, — сказал Аслан. — Получается, если постоянно раздражать область радости, то можно просто сидеть и радоваться?

— Да, — ответила колдунья. — Центр удовольствия находится здесь. Есть способы его прямой стимуляции. И подопытные крысы, которые могли сами стимулировать его, погибали от истощения и жажды, потому что не могли остановиться.

Крысы ли, подумал Питер про себя.

Но с этими областями, продолжила Меффрэ, уже во времена древних обнаружилась незадача. Все известные им области в совокупности занимали от силы треть всех клеток мозга, всех нейронов. Большая часть нейронов не была задействована ни в какой области и, похоже, ни за что не отвечала.

— Вообще ни за что, — подчеркнула Меффрэ. — Это долгое время оставалось загадкой. Их называли спящими нейронами, считали, что именно там находится душа, память предков и бог знает что ещё.