Сливово-лиловый
Шрифт:
— Так и есть. Садись, Аллегра. Я не собираюсь повторять это трижды, мой ангел.
Я вижу, что, чтобы мне было легче, он смазал штуковину смазкой. Глубоко вздохнув, встаю перед стулом и очень медленно опускаюсь на сидение, держась за край стола. Чувствую на себе его пристальный взгляд и закрываю глаза, когда ощущаю, как толстый тупой конец проникает в меня и растягивает. С моих губ срывается тихий всхлип, эта штука действительно большая. Я стону, когда усаживаюсь, а Роберт подталкивает стул к столу и наливает мне кофе. Ощущение полного наполнения, ноющая задница, стоящая передо мной задача — все это стимулирует самые
— Открой глаза, — приказывает он, садясь напротив меня, и я смотрю на него.
— Бля, Роберт… — шепчу я. — Эта штука огромна…
— Она задевает шейку матки? — спрашивает мужчина, поднимая брови.
Шейка матки очень чувствительна к боли, и мне обычно очень неприятно — в очень негативном смысле — если что-то там меня касается.
— Нет, все в порядке.
— Мой кулак такой же по размеру, Аллегра, и ты можешь принять его без проблем, — усмехается он и протягивает мне корзинку с хлебом одной рукой, а другой берет пульт и крутит колесико. По вагине проходит легкая вибрация, я издаю стон, рефлекторно закрываю глаза, цепляясь руками за край стола.
— Держи глаза открытыми, Аллегра. Хлеб?
— Я… я не могу… есть… ааааах…
— Ты будешь есть.
Не терпящий возражений, строгий, непреклонный.
Я беру тост и придвигаю маслёнку, с трудом концентрируясь на том, чтобы намазать хлеб чертовым маслом — так сильно меня переполняет похотью. Роберт расслабленно откидывается на спинку стула и улыбается мне, он ест спокойно, наслаждаясь моей борьбой. Знаю, что у него стоит, что происходящее его невероятно возбуждает. Когда я, наконец, заставляю себя проглотить первый кусок, он берет пульт, и еда практически вываливается у меня изо рта. О, небеса, небеса, это круто! То, что внутри меня, не просто вибрирует, оно меня трахает.
— Ешь, Аллегра.
— Я… не могу, — стону я, с трудом проглатывая кусок тоста.
— Ты должна. Я желаю, чтобы ты съела что-нибудь. Ты выпила сегодня всего одну чашку кофе. Это нехорошо, детка.
Я несколько раз сглатываю, левой рукой цепляясь за стол, правой возя тост взад-вперед по тарелке. Я близка к оргазму, так чертовски близка, что не могу есть. Мне хочется закрыть глаза и погрузиться в это охренительное состояние.
— Аллегра. Держи глаза открытыми и ешь.
Я снова откусываю немного, изо всех сил концентрируясь на пережевывании и глотании, пытаясь полностью заблокировать тело ниже пояса — но стимуляция слишком сильна, чтобы ее игнорировать. Снова и снова пытаюсь закрыть мои глаза, потому что у меня больше нет сил давить впечатлениями свое зрение. Это тяжелая битва за требуемое послушание, и с каждой секундой мне становится все яснее, что на этот раз я потерплю поражение. У меня нет шансов противостоять вибрации во мне. Яйцо выпивает из меня все соки, но яйцо абсолютно безобидно по сравнению с силой, которую имеет этот вибратор.
— Хорошая девочка, — тихо говорит Роберт, когда я съела половину, и снова усиливает стимуляцию.
— Роберт… — задыхаюсь я, всего несколько секунд спустя. — Пожалуйста, могу я кончить?
— Нет. Мы завтракаем, Аллегра. Ешь.
— Но я не могу…
— Тебе придется постараться.
Внезапно перед глазами встает сцена с Мег Райан из фильма «Гарри и Салли». Отличие лишь в том, что я на самом деле сижу перед тарелкой и что действительно кончу. Это неизбежно, ничего
— Роберт, пожалуйста…
— Нет.
Его улыбка — ухмылка дьявола, он знает, что у меня нет шансов подчиниться его запрету.
— Я не могу это остановить, пожалуйста, Роберт… пожалуйста!
— Нет.
Он усаживается поудобнее и наслаждается шоу, моей борьбой, которую я, как пить дать, проиграю. Я так возбуждена, что даже не знаю, где я и что я — и внезапно у меня возникает ощущение, что мне срочно нужно в туалет. Со мной такого никогда не случалось раньше, но я отбрасываю эту приводящую в замешательство мысль в сторону. Все равно нет сил додумать ее до конца. Мне нужны все силы, что у меня есть, чтобы произнести:
— Роберт, пожалуйста… мне нужно… в туалет.
— Не нужно. Это оргазм. Ты кончишь очень сильно, не так ли, дорогая?
Он встает и идет вокруг стола к моему стулу. Наверное, переживает, что я свалюсь вместе со стулом, когда кончу.
— Сквирт, Аллегра. Ты когда-нибудь испытывала? — шепчет он мне на ухо, теребя мой сосок одной рукой, усиливая ураган во мне.
— Нет, нет… О, Боже, Роберт…
Он точно улавливает момент, когда я сдаюсь, когда ураган уносит меня, и закрывает мне рот ладонью. Чувствую что-то неописуемое, то, чего никогда раньше не чувствовала: фейерверк, вспыхивающий по всему телу, тысячи крошечных взрывов на нервных окончаниях, в каждой проклятой клеточке моего организма.
Придя снова в состояние воспринимать свое окружение, я замечаю, что Роберт несет меня по коридору в спальню.
— Что… Пожалуйста, прости… — шепчу я, когда осознаю, что кончила, несмотря на запрет.
— Это было самое крутое, что я когда-либо видел… — улыбается Роберт и укладывает меня на кровать.
— Что? — спрашиваю я, не понимая, о чем он говорит в данную секунду.
— Ты эякулировала, моя красавица. Пол на кухне мокрый. И если бы я не закрыл тебе рот, полиция уже была бы в пути. Покупка этой штуковины оправдала себя. Использовалась один раз и стоила каждого потраченного цента.
— Я… что? Правда? — спрашиваю, он кивает и целует меня.
— Это было крышесносно, Аллегра. Я почти немного завидую, мне тоже хотелось бы подобного оргазма…
Он падает на кровать рядом со мной, снова прижимает к себе, ласкает, а затем укрывает.
— Откуда ты это знал? Что подобное произойдет? — тихо спрашиваю я и глубоко вздыхаю.
— Не знал. Надеялся. А потом, когда ты сказала, что хочешь в туалет, я понял, что это действительно произойдет. Это первый признак, понимаешь? Если ты так возбуждена, так разгорячена и думаешь, что вдруг нужно в туалет — это признак того, что ты собираешься эякулировать.
— О… откуда ты все это знаешь?
— Однажды у меня была девушка, которая тоже могла это делать. Она объяснила мне, каково это.
— Я полностью отключилась…
— С тобой это происходит частенько, в этом нет ничего нового, детка.
Улыбка Роберта настолько же счастливая, насколько и грязная.
— У тебя осталось пять минут, Аллегра. Потом мы завтракаем. В этот раз по-настоящему, ладно?
Киваю и прижимаюсь к нему. Мы вместе почти год, и я до сих пор каждый раз переживаю с ним что-то новое, он по-прежнему подводит меня к границам и пересекает их, даря невероятно приятные ощущения. С ним никогда не бывает скучно.