Сливово-лиловый
Шрифт:
— Где записка?
— В моей сумочке, — говорю я, вставая, чтобы принести листок.
Пока роюсь в прихожей в сумочке, в дверь звонят, и, так как я стою прямо за ней, то открываю.
— Нет, — тихо говорю я, когда вижу, кто стоит за дверью, — о, нет. Оставайся снаружи. Убирайся.
— Я хочу поговорить с Робертом. Это важно, — отвечает Марек, холодно глядя на меня. — Не хочешь меня пригласить?
— Нет, я не хочу. Прочь!
— Аллегра? — зовёт Роберт из кухни, и я понимаю, что словно парализованная таращусь на Марека.
Откуда он знает, где мы живем? После того, как не отвечаю, я слышу,
— Убирайтесь. Сейчас же, — говорит Роберт, подойдя ко мне и скрещивая руки на груди.
— Мне нужно срочно поговорить с Вами. Это очень важно.
— Со мной?
Роберт прищуривается от удивления. То, что Марек желает поговорить с ним, случается не часто.
— У меня к Вам предложение.
— Я не принимаю предложений от Вас, — отвечает Роберт, протягивая руку к двери, чтобы закрыть ее.
— Семьдесят тысяч.
— Что, простите?
Роберт отпускает дверь и немного наклоняется вперед.
— Я даю вам семьдесят тысяч евро.
— За что? За Аллегру? Я градостроитель, а не работорговец, герр Хофнер.
— Вы получите семьдесят тысяч евро, если прикажете Аллегре подписать этот вексель.
— Что?
Роберт бросает на Марека взгляд, который ясно говорит, что он думает об этом.
— Аллегра делает все, что Вы говорите, верно?
— Да, она делает.
— Вы очень хорошо контролируете её.
— Да.
Роберт медленно кивает и снова скрещивает руки на груди.
— Тогда это не проблема. Вы говорите ей подписать и получаете от меня семьдесят тысяч евро. Наличными, вперёд.
— Вы действительно полностью, очень и очень в глубоком дерьме, не так ли?
— Да. Можно так сказать.
— И Вы думаете, что это сработает? Аллегра уже сказала, что Вам не поможет. И Вы думаете, если я скажу ей, то она это сделает?
— О том и речь. Если до сих пор Вы были с ней достаточно строги, то она сделает. Если нет, она включит своё упрямство. Но после ста пятидесяти — двухсот ударов тростью она все подпишет. Вы знаете это так же хорошо, как и я, верно?
Я смотрю то на одного, то на другого мужчину, которые, очевидно, забыли о моём присутствии. И не чувствую страха. Знаю, что Роберт слишком сильно презирает его, чтобы купиться. Кроме того, Роберт, в принципе, непродажен. И замечание Марека о трости заставляет кровяное давление Роберта подскочить до невообразимых высот.
— Это и есть Ваш метод? А Вы знаете, как это называется?
— Что вы имеете в виду?
— Это издевательства. В самом страшном смысле этого слова. Вы серьезно думаете, что я буду измываться над Аллегрой, разрушать её, разрушать мои отношения, просто ради того, чтобы Вам не пришлось отправиться в тюрьму? В самом деле? У Вас настолько неладно с мозгами, что мне даже слов не хватает.
— Это семьдесят тысяч евро, Каспари. Наличными. Хорошо подумайте об этом. Люди и за меньшие деньги…
— Засуньте бабло себе в задницу и оставьте нас в покое.
Роберт захлопывает дверь, разворачивается и идет на кухню. Я стою как неприкаянная в коридоре без понятия, что вообще тут происходит. Медленно следую за Робертом и останавливаюсь в дверях кухни. Он сидит на стуле, запрокинув голову, и глубоко дышит.
Роберт встает, достает из шкафчика открытую пачку сигарет, вынимает из ящика спички и проходит мимо меня. Я следую за ним на маленький балкон и закрываю за собой дверь. Роберт закуривает и молча курит. Он опирается на перила балкона и смотрит на меня.
— Спасибо, — говорю я, и он кивает.
— Как он нас нашел? — спрашивает он, когда мы снова возвращаемся на кухню, и наливает себе свежий кофе.
Я беспомощно пожимаю плечами, бормоча ответ. «Неважно, — думаю я. — Я в безопасности. Я нашла свое место». Как будто по наитию, я подхожу к Роберту и опускаюсь к его ногам, прислоняюсь головой к его колену, опуская глаза. Жест смирения, подчинения, благодарности. В моем поле зрения появляется подушка, и я хватаю ее и подкладываю под себя. Роберт протягивает мне мою кофейную чашку, и я забираю её у него, вцепляюсь в неё. Мы молчим. И я, закрыв глаза и прислонившись к ноге Роберта, наслаждаюсь безопасностью, которую дарит мне место у его ног.
Через четверть часа Роберт тянется к газете и начинает листать ее. Я смотрю на свою, теперь пустую, чашку и думаю об отношениях, о словах Марека. Да, я делаю все, что Роберт говорит, да, он крепко держит меня в руках. Но не требует от меня ничего, что было бы противно мне. Он заботится о моих потребностях, исполняет мои чаянья и желания. Так же, как я выполняю его.
— Аллегра?
— Да?
— Что с твоей чашкой?
Я улыбаюсь, потому что он так мило обо мне заботится, всегда, независимо от того, где я нахожусь.
— Не мог бы ты налить мне еще, пожалуйста?
— Конечно.
Я вручаю ему чашку и секундой позже получаю ее наполненной. Это хлопотно, но это часть нашей жизни. Несколько минут проходят в молчании, и я чувствую, как Роберт снова обретает спокойствие.
— Если хочешь, можешь встать, — говорит он и нежно гладит мою шею.
— Я пока не хочу.
— Когда придёшь в себя, принеси мне записку с номером телефона.
— Да, Роберт.
Я медленно выпиваю свой кофе, затем встаю, убираю подушку и чашку. Все время чувствую взгляд Роберта и знаю, что он ждет. Когда приношу ему записку, тот улыбается. Кладет её, не глядя, в карман, а затем протягивает мне телефон.
— Будь добра, позвони Самире и запишись на среду.
— Да, Роберт, — говорю я, делая то, что он требует.
Тот факт, что я должна пойти к Самире, для удаления волос на моем теле, вероятно, означает, что Арне одобрил долгие выходные.
— Среда, 18:00, — говорю я, закончив разговор, и Роберт кивает.
— Ты даже не представляешь, с каким нетерпением я жду этих выходных, — бормочет он и встает, глядя на меня сверху вниз.
— Я тоже, Роберт.
«Но сначала я должна сделать заявление в полиции», — думаю я. Как только это будет сделано, надеюсь снова сосредоточиться на своей жизни, жизни без Марека. Потому что он, надеюсь, оставит нас в покое.