Сломанная подкова
Шрифт:
Апчара быстро шла по пешеходной дорожке через кукурузные поля. По обеим сторонам тропы стояли желтые спелые стебли. Початков на многих уже нет, выворочены белые карманы. Не здесь ли наламывают кукурузу те, кто потом торгует ею по аулам?
Ирина совсем собралась идти на работу, когда появилась Апчара. Глаза ее говорили лучше всяких слов.
— Господи! Что случилось? Не мучай, говори скорее. С Даночкой что-нибудь? Или, может... Об Альбияне ничего нет?
— Ничего особенного. Температура у Даночки...
— Сколько?
— Не знаю, термометра нет. Со вчерашнего дня температурит. Я
Не выпросишь ли ты у Якова Борисовича аптечку для нас? Заодно, думаю, и о Даночке скажу. Ничего особенного...
У Ирины и без того создалось напряженное положение. Кулов сказал, вернусь завтра, и вот — прошло три дня. Ирина пыталась узнать что-нибудь в штабе армии, звонила туда. Никто ничего не знает. А к нему посетители каждый день. Все больше и больше.
Ирина не знала, куда метнуться сначала: в Комитет или сразу к аптекарю. А вдруг Кулов сегодня появится? Решили сначала забежать в Комитет.
— Так что, она кашляет?
— И хрипит. Грудь заложена.
— Воспаление легких! Достать бы красного стрептоцида. Да хоть бы аспирина достать.
В Комитете в коридоре сидят посетители. Вслед за Ириной дружно устремились в приемную. Теперь и не выпроводишь. Схватилась за телефон.
— Не скажете ли, куда уехал? На строительство дороги? Сегодня не будет? — говорила в пустую трубку.
— Товарищи, Кулова сегодня не будет. Уехал на строительство дороги. Вы же слышали...
Посетители заволновались.
— Не будет Кулова...
— Так нужен, так нужен...
Скорее — все двери на замок, а для Кулова записку: «Заболел ребенок, буду завтра». У него есть и свои ключи. Теперь можно и к Якову Борисовичу. Аптечку для доярок, он, конечно, не даст. Медикаменты дороже золота. Хоть бы стрептоциду для Даночки...
Ирина и Апчара, стремясь в аптеку, дошли уже до городского парка, когда послышался массированный шум самолетов. Со стороны Пятигорска на город шло двенадцать бомбардировщиков. Сначала они увиделись точками, но быстро увеличивались вместе с нарастанием гула. Далекий гул переходил в близкий рев. Затявкали зенитки. Люди разбегались в убежища. Ирина подумала, что самое лучшее убежище у нее на работе, в здании Комитета обороны, но бежать назад было поздно. Здесь стрелка «Бомбоубежище» показывала в сторону городского парка. Побежала туда. Ирина успела заметить, что около банка стоит грузовик, а на крыле у него человек с обнаженным пистолетом. Двое банковских служащих (это Оришевы, отец и сын, Ирина знала их) вытащили плотный брезентовый мешок с металлическими застежками, бросили его через борт и снова побежали в здание банка. «Вывозят деньги,— подумала Ирина,— значит, дела плохи...» Но размышлять больше не пришлось — обрушились первые бомбы. Ирина и Апчара спрыгнули в глубокую щель. Все уже знали в городе (война научит), что такие щели более надежны, чем подвалы домов. Во-первых, в дома-то и стараются угодить бомбой, во-вторых, дом может обрушиться и погрести под собой сидящих в подвале.
Они сидели в бомбоубежище, а мысленно обе находились в ауле около Даночки. Как там? В саду ведь зенитки. Немцы будут бросать бомбы в зенитчиков, а попадут в дом. Ирина выругала себя за то, что оставила
Рев самолетов, клокочущие разрывы бомб, выстрелы зениток, грохот падающих стен — все слилось воедино. Казалось, город бросили между двух гигантских жерновов и где-то сыплется от перемолки битый кирпич, штукатурка, черепица, куски дерева, щебень, стекла.
— Убило! — завопил чей-то старческий голос.
Апчара не удержалась, высунула голову из щели.
Около банка взорвалась бомба. Машину разнесло вдребезги. Убило и шофера. Он лежал на мостовой метрах в пяти от машины. Из банка выскочили Оришевы. Они взвалили на плечи по мешку и, не обращая внимания на бомбы, побежали с тяжелой ношей в сторону Долин-ска. Сын едва поспевал за отцом. В той стороне штаб армии, а дальше — леса и горы. Куда же они с двумя мешками денег?
— Неужели деньги? — не поверила глазам Апчара.
— Что же еще?
Оришевы скрылись в парке. Некоторое время они мелькали между деревьями. Они уходили в сторону гор, значительно левее дома отдыха, в котором размещался штаб армии. Может быть, потому, что как раз над штабом кружились немецкие самолеты.
Тишина, как это всегда бывает после бомбежки, наступила сразу. Самолеты отбомбились и ушли в сторону Пятигорска. Но дым и пыль еще не рассеялись над городом, облака медленно плывут на восток. Город молчит, словно никак не может прийти в себя. В этой-то гнетущей тишине и послышалась отдаленная артиллерийская канонада.
Не успели Ирина и Апчара вылезти из щели, как услышали сзади себя тот самый старческий голос, который оповестил о бомбе, упавшей около банка.
— Ирина Федоровна! А говорят, бога нет! Есть, есть бог. Это он послал мне вас. Помогите старику, никак я один не справлюсь...
Вспомнить бога у Ирины было не меньше оснований, чем у старого аптекаря, потому что именно к нему-то она и шла. Яков Борисович потащил женщин за куст жасмина, и они увидели тележку, нагруженную коробками, корзинами, бутылями, склянками, свертками, мешочками.
— Вот спасаю добро. Помогите перевезти.
Яков Борисович был одет в черкеску. Она была явно тесна ему. Для ансамбля шили одежду на молодых поджарых парней. Был в оркестре один зурнист, отличавшийся упитанностью, но и его черкеска оказалась аптекарю мала. Зато каракулевая шапка на голове была впору. Кинжал у аптекаря висел почему-то на боку, как в горах пастухи носят нож. Он суетился вокруг тележки и торопил женщин:
— Давайте толкайте. А то опять прилетят...
— Куда?
— Куда, куда... Недалеко. Вон в тот домик с подвалом.
Апчара знала этот дом. Его построил князь Атажу-кин, правитель Кабарды в далеком прошлом. И парк, называемый ныне Кабардинским, также принадлежал ему. Радиомачта, поставленная около этого белого дома под железной крышей, загубила его. Немцы бросили бомбу, крыша радиостанции завалилась. Но подвал под ней уцелел. Надо было только немного расчистить вход.
Яков Борисович и просил это сделать. Неизвестно, удастся немцам перейти через Баксан или нет. Время покажет. А пока старик решил припрятать свои запасы, чтобы они не пропали.