Сломанная тень
Шрифт:
«Бред, – понял Тоннер. – Воспаление в мозгу? Настойку ольхи назначить?»
– Не могу, говорит, отставку принять! Кто Россию с колен подымет? Давай, говорит, в Государственный совет. Понимаешь, да? Куракин-то [86] на ладан дышит! Со дня на день окочурится.
«Галлюцинации! Хорошо, хоть Николай к нему приезжал, а не Цезарь! Значит, связь с действительностью не до конца утрачена!»
– Вот, Илья Андреевич! Оценили! Оценили наконец! Нет бы раньше… Силы-то уж не те…
86
Алексей Борисович Куракин (19 сентября 1759 – 30 декабря 1829) – князь, российский государственный деятель, занимал ряд высших постов, последний из которых руководитель Департамента государственной экономии в Госсовете.
Тоннер глядел отчего-то грустно.
«Даже докторишка мне завидует! – обрадовался Дашкин. – Ой, что будет в Сенате!»
– А вы, я смотрю, не рады?
«Домашнее лечение отпадает. Придется в сумасшедший дом!» – решил Тоннер.
– Я, пожалуй, к княгине зайду…
– Да, да! Капелек ей пропиши! Целый день рыдает! Государь лично утешал, а все без толку.
– Я хотел бы обсудить здоровье вашего супруга.
– Пошел он к черту! – княгиня приняла Тоннера в вышитом цветами шелковом платье, но заплаканные глаза, искусанные губы, внезапная седина в замысловатой прическе были выразительней траурных одеяний.
Он пододвинул стул и присел подле:
– Ваш супруг болен! Очень болен!
Юлия Антоновна тихо рассмеялась:
– Что ж, я желаю ему долгой и мучительной смерти! Я не любила его, но всегда уважала! А это ничтожество, этот Тартюф, замучивший меня лекциями о нравственности, сегодня взял и продал меня. Как крепостную девку! За кресло в Государственном совете!
У Тоннера отвисла челюсть.
– Император действительно к вам приезжал?
– Увы! После его визита князь за модисткой сразу послал! Нельзя же ублажать царя в старых платьях!
Тоннер присвистнул. Отчасти он был рад. Стало быть, князь не помешался.
– Теперь по крайней мере вы спасены от тирании мужа.
– Юленька! – раздалось вдруг из анфилады.
– Легок на помине!
– Как платьице? Понравилось?
– Слышите, аж пищит, так рога ему нравятся! Золотые! Пошел к черту! – Юлия Антоновна бросилась к столику, где обреченно ожидал неизбежного полета графин. Еще утром ему составляли компанию полдюжины стаканов.
– Не гневайся, душенька! – князь укрылся за фарфоровым экраном.
– Я, пожалуй, пойду, Юлия Антоновна, – поклонился Тоннер. – Простите, если что не так…
Выйдя из дома, доктор направился к ожидавшему его извозчику, но дорогу ему преградил жандарм:
– Тоннер Илья Андреевич? – строго спросил он.
– Да! А в чем дело?
– Придется поехать с нами!
Тоннер обернулся. Сзади тоже стоял жандарм.
Карета, запряженная белоснежной четверкой, ожидала за углом. Окна были зашторены, на вопросы жандармы не отвечали, по их невозмутимым лицам нельзя было даже понять, слышат ли его.
Дверь открыли снаружи:
– Выходите!
Незнакомый двор. У двери два жандарма с факелами, между ними офицер. Тот же вопрос:
– Тоннер? Илья Андреевич?
– Он самый! Где я нахожусь?
– Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии! – без запинки выпалил офицер. – Следуйте за мной!
Жандармы, поджидавшие у дома Дашкина, двинулись следом.
Быстрый проход по казенному коридору. Приемная, набитая адъютантами. Илья Андреевич терялся в догадках. Адъютанты сосредоточенно перекладывали бумажки, периодически вскакивали и убегали, потом возвращались. Никто не обращал на Тоннера внимания, офицер, приведший его, ушел.
– Тоннер? – скуластый потомок татарских ханов смерил доктора равнодушным взглядом.
– Илья Андреевич! – раздраженно представился доктор.
– Входите! – адъютант распахнул дверь.
Тоннер шагнул. За небольшим столом весьма и весьма скромного кабинета сидел генерал с широкой синей лентой через плечо. Он оторвался от бумаг, умные ироничные глаза несколько секунд изучали доктора. Потом генерал откинулся на спинку, усмехнулся в усы и спросил:
– Что ж встали? Проходите!
– С кем имею честь? – поинтересовался Тоннер.
– Граф Бенкенштадт! – генерал встал и неожиданно протянул подошедшему доктору руку.
– Тоннер Илья Андреевич! – в который раз представился наш герой.
– Наслышан! Садитесь!
– Вы явно что-то недоговариваете, Илья Андреевич! – разговор затягивался. И чая уже выпили не по кружке, а Тоннер, испросив разрешения, даже выкурил трубку.
– Я могу ошибаться! Моя версия основана не на фактах, а лишь на предположениях! На догадках!
– Однако интересующие вас сведения не могут быть обнародованы!
– Понимаю, ваше высокопревосходительство. Но подозреваемых несколько. А мотивы убийств не понятны. Дайте мне ключ, а как добыть доказательства без него, я придумаю!
Сцепив руки, Бенкенштадт покрутил большими пальцами.
– Я должен подумать, Илья Андреевич! – наконец сказал он. – Ответ сообщу завтра! Через Терлецкого! Кстати, именно он рекомендовал мне вас.
– Я догадался!
– Он же будет…
– … приглядывать? – дерзко закончил фразу Тоннер.
Бенкенштадт снова усмехнулся. Тоннер ему нравился. Умный и к тому же немец.
– Приглядывать, да! Не забывайте: мы не карманника, убийцу ловим. Мало ли что! Помните главное: расследование нам поручил император! Провалить его мы права не имеем! С богом, Илья Андреевич! С богом!
– Рехнуться можно! – Терлецкий, поджидавший Тоннера в приемной, был непривычно трезв. Они вместе вышли на набережную. – Днем отправили в отставку, вечером за то же самое представили к ордену!
– Не радуйтесь! За ночь передумают и утром повесят, – за полчаса «ареста» Тоннер столько всего переосмыслил, со столькими попрощался навек, что сдерживать сардонических усмешек не пытался. – А меня рядышком!