Сломленные
Шрифт:
Его лицо становится пустым, и до меня тут же доходит собственная ошибка. Он может упражняться со своей сиделкой, читать с ней, даже флиртовать и целовать её… но тут нет места для романтики. Не в нашем случае.
И пусть я ничего подобного и не подразумевала, такое слово как «романтика» губительно для парней вроде Пола.
Как и для девушек вроде меня. С Итаном у меня была когда-то эта романтика, и я умудрилась всё испортить. Возможно, некоторые люди просто не созданы для отношений.
Опасливое выражение на лице
— Ну, ладно.
— Что?
Он награждает меня слабой улыбкой, и моё сердце переворачивается, когда я различаю за ней вспышку печали.
— Я собирался испускать всякие сигналы, предупреждающие о том, что я не ищу девушку, — с сожалением произносит он. — Но судя по отвращению, написанному на твоём лице, это и не потребуется.
— Нет! — выпаливаю я. Господи, он принял моё отвращение на свой счёт? Я с ума схожу от желания сказать ему, что, какие бы у него ни были проблемы, внутри он не такой отравляющий, как я. Но у меня не хватает мужества. — Я просто… ты действительно хочешь об этом поговорить? — спрашиваю я, всплеснув в воздухе руками.
Он на секунду вглядывается в меня, прежде чем опустить взгляд на свою руку, лежащую на трости.
— Нет.
Я вымучиваю улыбку.
— Так… у этой обуви есть какой-то подвох, о котором мне следует знать? Мне понадобится секретный код, или они сами по себе вырабатывают магию?
Пол закатывает глаза, указывая тростью в сторону того места, откуда мы обычно начинаем нашу пробежку.
— Пройди вперёд и начни бежать трусцой. Постарайся не споткнуться и не упасть, иначе моей опеке добавится хлопот.
— Опеке? Вот как ты это называешь? — интересуюсь я. — Потому что больше похоже на ханжеские лекции, — остановившись, начинаю растяжку.
Кончик трости тихонько ударяется о моё колено.
— По последним суждениям бегунов — предварительная растяжка не поможет предотвратить травму.
Я опускаю ногу обратно на землю.
— А волшебные кроссовки помогут?
Его губы почти изгибаются в улыбку.
— Они — да.
— Надеюсь, меня никто не увидит, — ворчу я добродушно. — Хотя, с другой стороны, хочется верить, что эти кроссовки проживут долго, потому что они отлично впишутся в интерьер дома престарелых.
— Спорим, у старикашек от тебя поедет крыша?
«А у тебя от меня едет крыша?» — хочется спросить мне. Но на самом деле говорю:
— Ладно, давай сделаем это, — точно не знаю, о беге я говорю или о другом бесконечно более предательском.
Он кратко кивает.
Я делаю шагов пять, прежде чем запретная мысль проскакивает в моей голове. Обернувшись, обнаруживаю, что он смотрит на меня, тоскующее выражение его лица подталкивает меня задать смелый вопрос.
— Ты пробовал бегать? Хотя бы несколько шагов. Ну, знаешь… с тех пор?
На его лице проскальзывает боль, прежде
— Бегать, Оливия? Я даже ходить не могу без посторонней помощи.
Склоняю голову чуть в бок.
— Разве?
На этой ноте я разворачиваюсь на пятках своих новеньких уродливых кроссовок и срываюсь с места. Стараюсь сосредоточиться на технике дыхания, о которой без умолка твердит Пол, но в этот момент о глубоких вдохах я волнуюсь в последнюю очередь. Слишком глубоко повязла в мыслях о восхитительной катастрофе — Поле.
Я не слежу, как долго бегу, но замедляюсь, когда в поле моего зрения оказываются незнакомые виды. Я забежала дальше обычного. Как и следовало ожидать, Пола нигде не видно, когда я оборачиваюсь, но в отличие от других дней, он не попадается мне даже на обратном пути. Cлишком далеко оттолкнула его своим вопросом о беге, вот он и ушёл.
Я направляюсь в дом, решив не впадать в уныние. И чего я ждала? Неужели думала, что ему потребуется всего-то поцелуй на ночь и простой намёк на хотя бы попытку бежать, и он вдруг присоединится ко мне во всём своём довоенном величии?
Чувство вины явно не притупляется запоздалым осознанием того, что Линди до сих пор в Портленде, а мне следует исполнять обязанности по кухне. Я не только напоминаю Полу обо всём на что он не способен, так ещё и морю голодом. Конечно, он и сам может выложить на рогалик сливочный сыр, но мне за это платят — пора бы мне об этом вспомнить.
Поспешно приняв душ, я натягиваю штаны для йоги и пушистый голубой свитер, после чего собираю влажные волосы в небрежный пучок на макушке и направляюсь на кухню.
Я никогда особо не мудрила с завтраком, обычно делая себе английские маффины или хлопья, но этим утром мой желудок урчит в жажде получить что-нибудь посущественней. Наверное, потому что мой вчерашний «ужин» состоял из гигантского бокала вина, подкреплённого несколькими глотками виски.
Я перемешиваю достаточное для двоих количество яиц, добавляю немного сыра с грибами и ставлю на поднос два стакана с апельсиновым соком. У Пола в библиотеке есть кофеварка, но держу пари, что он припрятал там всего лишь одну кружку, поэтому опускаю на поднос ещё и кружку для себя. Озарённая запоздалой мыслью, я нарезаю ягоды и убираю их в красивую хрустальную миску.
Чаще всего мы с Полом ужинаем вместе — скорее потому, что не оставляю ему выбора, — но завтракаю я на кухне с Линди за обсуждениями шоу «Today» или чем-то таким. Если подумать, я пробыла здесь около месяца, и это первый раз, когда мы с Полом разделим завтрак.
Есть что-то необычайно интимное в том, чтобы завтракать вместе с парнем. Возможно, это как-то связано с «утро-после-того-как». Или, возможно, дело просто в том, что это Пол. Мои воспоминания о вчерашнем поцелуе становятся понемногу ярче, пока я несу поднос в сторону кабинета.