Слоны умеют помнить
Шрифт:
Она держалась спокойно и очень дружелюбно.
— Благодарю вас, — проговорил Пуаро. — Вот что меня интересует. В свое время вы были гувернанткой у Престон — Грей. Вы их помните?
— Конечно, помню! Хотя это было давно и я была тогда молода. Дети, мальчик и девочка, были очень славные. Их отец был военный.
— И там была сестра его жены?
— Да. Правда, когда я поступила к ним, ее не было. У нее было плохое здоровье, она где-то лечилась. Как ее звали, я уже сейчас позабыла.
— Доротея!
— Да! — кивнула мадемуазель
— Между ними были хорошие отношения?
— Мне кажется, что они были очень преданны друг другу… Знаете, мы с вами немножечко напутали. Фамилия детей, у которых я была гувернанткой, была не Престон — Грей. Это девичья фамилия их матери. Доротея тоже вышла замуж за военного. Как же была его фамилия? Арроу? Нет-нет — Джерроу! А фамилия мужа Маргариты…
— Рейвенскрофт!
— Совершенно верно! — воскликнула мадемуазель Русель. — Все время забываю фамилию. Маргарита Престон — Грей училась в Швейцарском пансионате, а когда у нее появились дети, она обратилась к директрисе пансионата мадам Бенуа с просьбой порекомендовать ей гувернантку, и она порекомендовала меня. Вот так я и попала к ним. Какое-то время там жила и Доротея. Я забыла, как звали девочку… Какое-то имя из Шекспира… Розалинда или, может быть, Селия…
— Селия, — подсказал Пуаро.
— А мальчик был моложе. Ему было годика три — четыре. Я помню как его звали: Эдвард. Он был непослушный, но добрый. Мне было с ним хорошо.
— Я слышал о том, что дети любили вас, потому что с вами было интересно.
— Я люблю детей, — просто сказала мадемуазель Русель.
— Они звали вас Медди!
— Как приятно мне вспомнить это имя, — засмеялась она.
— А знали ли вы мальчика, которого звали Десмонд. Десмонд Бертон-Кокс.
— Да, припоминаю. По-моему, он жил в соседнем доме или чуть подальше.
— Вы долго жили в этой семье, мадемуазель? — спросил Пуаро.
— Года три — четыре. Потом тяжело заболела моя мама, и мне пришлось вернуться, чтобы ухаживать за ней. Она прожила после этого около двух лет. А я открыла небольшой пансионат, где воспитывались девочки, желавшие изучать иностранные языки. В Англии мне бывать больше не приходилось. Однако год или два дети присылали мне поздравительные открытки.
— Как вам показалось тогда, супруги Рейвенскрофт были счастливой парой?
— О да! И они любили своих детей!
— Вы, кажется, сказали, что леди Рейвенскрофт любила свою сестру. А она ее?
— Мне трудно сказать. Дело в том, что Долли была психически больна и подчас вела себя очень непоследовательно. Она очень ревновала сестру и ее мужа. Мне говорили, что он сначала ухаживал за ней, но очень быстро разочаровался и перенес свое внимание на Молли. А она, надо сказать, была очень милой женщиной и очень уравновешенной. Что же касается Долли, то она была весьма переменчива. Она то обожала сестру, то ненавидела
— Я как раз собирался повидаться с ней, — сообщил Пуаро. — Адрес у меня есть
— Прекрасно! — воскликнула мадемуазель Русель — Я думаю, она даст вам более обширную информацию. И вообще она — прекрасный и надежный человек. Если кто-нибудь и знает причины трагедии Рейвенскрофтов, то это она. Правда, она сдержанна и неболтлива, и я, право, не знаю, захочет ли она вам сказать.
Пуаро, направляясь к мадемуазель Мохор, предполагал, что встретит немолодую и весьма суровую женщину. А она оказалась, по крайней мере, лет на десять моложе, чем он предполагал, привлекательная внешне, оживленная, с добрым взглядом.
— Я Эркюль Пуаро, мадемуазель, — представился он.
— Очень приятно. Я ждала, что вы приедете сегодня или завтра!
— Вы получили мое письмо?
— О нет! Я думаю, оно еще на почте. У нас весьма ненадежная почта. Я получила письмо от другого человека.
— От Селии Рейвенскрофт?
— Тоже нет! Письмо от ее друга, которого зовут Десмонд Бертон-Кокс. Он подготовил меня к вашему появлению.
— Ах, вон как! Он умница и не тратит времени зря. Он очень хотел, чтобы я повидался с вами.
— Я так и поняла. У них с Селией какие-то неприятности, и он полагает, что вы можете помочь им.
— И они надеются, что вы мне в этом поможете…
— Они влюблены друг в друга и хотят пожениться, — улыбнулась мадемуазель Мохор.
— А на их пути возникли трудности.
— Я поняла, что дело в матери Десмонда.
— Не совсем так, — сказал Пуаро. — Причины в семье Селии. И поэтому его мать не хочет, чтобы он женился на ней.
— Вы имеете в виду трагедию, случившуюся с родителями Селии?
— Да. У Селии есть крестная, которую мать Десмонда просила выяснить у девушки причины самоубийства родителей.
— Это бессмысленно, — проговорила мадемуазель. — Садитесь, пожалуйста, месье Пуаро. Селия ничего не могла рассказать своей крестной миссис Оливер, потому что сама ничего не знает.
— Насколько мне известно, Селии в то время не было дома и никто ей ничего не рассказывал. Я прав?
— Да. Сочли, что это нецелесообразно.
— А вы согласны с таким решением?
— Трудно сказать… Впрочем, насколько я знаю, Селию этот вопрос не интересовал. Когда случилась беда, она была еще очень юна и восприняла это, как авиационную или дорожную катастрофу, в результате которой погибли родители. Она училась здесь в пансионате, а я в это время жила в Англии с ее родителями в Оверклифе. Я была компаньонкой у леди Рейвенскрофт.