Слово и дело
Шрифт:
Чепак говорил ещё что-то, а я вспоминал другую историю, тоже связанную с этим Локотским самоуправлением — про Тоньку-пулеметчицу, которая как раз до семидесятых пряталась где-то в Белоруссии. Правда, та скрывалась под своей — точнее, мужа — фамилией, но тоже как-то прошла все проверки и считалась правильным ветераном. Я пытался понять, поймали её или ещё нет — и что мне делать, если эта Тонька находится на свободе. Впрочем, это можно узнать достаточно легко, такие вещи рассылаются по всем областным управлениям, надо лишь немного порыться в архивах и посмотреть, что приходило из Брянска.
— Так что думаешь?
Вопрос
— Простите, о чем?
— Прощаю, — он усмехнулся. — Я спросил — как найти убийцу, о котором неизвестно ничего. Вот буквально — никаких зацепок.
— Надо искать в прошлом убитого, — автоматически ответил я. — Если тот лесник действительно служил в РОНА, то кто-то из выживших опознал и решил отомстить. Они же много где засветились, и везде — с особой жестокостью. А этот кадр мог и в других местах что-то сотворить…
— Хорошо, что ты это понимаешь, — одобрительно кивнул Чепак. — Вот и возьми это расследование на свой контроль, а то наши с тобой следователи, как мне представляется, свои штаны найти не в состоянии, совсем хватку потеряли.
Я мысленно охнул, но вслух сказал совсем другое:
— Постараюсь разобраться, Трофим Павлович. Чудес не обещаю, но сделаю всё возможное.
— А чудес никто и не требует, Виктор, совсем никто. Чудеса, знаешь ли, это не по нашей части, — он тяжело встал. — Ладно, засиделся я тут с тобой. В общем, надеюсь на тебя.
Прощание у нас вышло быстрым — но иным оно у начальника и подчиненного быть и не могло. Я вернулся на кухню, поставил чайник — надо было как-то справляться с переизбытком алкоголя в организме, обернулся, чтобы убрать со стола. И увидел оставленный полковником патрон — «парабеллум», 9 на 19 миллиметров.
[1] Да, есть и другие данные — например, что Берия был убит во время ареста. Но никаких стопроцентных доказательств в пользу одной или другой версии не существует, а сторонники и противники есть у обоих. По мне — важно лишь то, что жизнь Берии закончилась, а способ и дата не так важны, хотя и интересны историкам.
Глава 6
«Признаться больно, подумать страшно»
В Международный день защиты женщин — или как тут называется этот праздник — я проснулся очень поздно. Голова слегка побаливала после вчерашней выпивки и плохо проведенной ночи — мне снились натуральные кошмары, причем почему-то с участием Савы и Марка Морозова, — и я был рад, что ни на какую работу сегодня идти не надо. Впрочем, у меня были дела, и я бы не назвал их более легкими, чем служба по обеспечению безопасности государства.
Сидя на кухне с легким завтраком и полезным кофе на основе цикория, я обдумывал визит старой дамы — то есть своего начальника, полковника Чепака. Судя по всему, он заявился ко мне не по своей воле, а по чьей-то настоятельно просьбе, а в Сумах было очень немного людей, которые могут о чём-то просить начальника областного управления КГБ и рассчитывать на содействие. И все эти люди, по моим прикидкам, работали в обкоме секретарями, скорее всего, первыми. Впрочем, я не был уверен, что и товарищ Ищенко не был всего лишь передаточным звеном для кого-то, кому, в свою очередь,
Мне не очень нравились эти мои выводы. Они означали, что худшие мои опасения сбываются, и в обкоме полно бандеровской сволочи, не добитой Чепаком и его товарищами в бытность сотрудниками СМЕРШ. Или же всё проще — этот Макухин чей-то протеже, и его патрон, зная о заскоках подопечного, подстраховывается на всех уровнях. Правда, такой слуга в любой момент может подставить своего хозяина и даже подвести его под статью, но, видимо, услуги, которые оказывает этот Макухин, перевешивают возможные риски. Впрочем, Чепак не запретил мне мероприятия в отношении этого человека, так что я был относительно свободен в своих действиях — если не буду пересекать многочисленные красные линии, которые поджидают меня в этом направлении. Но одновременно полковник многократно осложнил мне эту работу — хотя и сделал это в стиле начальников-дуболомов. То есть навалил на меня дополнительные задачи, которые должны были меня приковать к рабочему креслу не хуже тяжелых цепей.
В ближайшие дни наверняка появится распоряжение Чепака о том, что я становлюсь куратором следственного отдела — то есть мне надо будет выделять время, чтобы как-то наладить взаимодействие с начальником этого отдела и вникать в его работу вовсе не на поверхностном уровне. Заодно полковник сгрузил на меня «висяк» полугодовой давности, который явно был безнадежным — все следы давно исчезли, а потенциальные свидетели уже серьезно запутались в днях недели. Ну и художественная самодеятельность — несмотря на несерьезность этого направления, я не мог позволить себе не обращать на него внимания в надежде, что оно само как-нибудь рассосется, так что придется что-то делать, творить и выдумывать.
К тому же никто и не подумал снимать с меня основные обязанности — мне по-прежнему надо было возрождать пятый отдел и приводить в порядок его дела. Всё это, видимо, не должно было дать мне и минуты на то, чтобы заниматься каким-то Макухиным. Вот только полковник Чепак ошибался, когда думал сломать мой хребет такими разносторонними поручениями. Я хорошо знал, как с этим бороться, и собирался применить все возможные методы, чтобы не оказаться похороненным под ворохом дел и ежеминутных забот.
Например, то самое кураторство следственного отдела — там было с десяток следователей и две дюжины оперативников, которых я теоретически мог использовать по своему разумению, причем крутить в бараний рог мне нужно было не всю эту ораву, а одного их начальника, что было на порядок проще и занимало много меньше времени. Если же этот начальник взбрыкнет и напишет, допустим, рапорт на перевод, я легко мог устроить так, чтобы он оказался в краях очень недружелюбных и максимально далеких от цивилизации — просто добавив в характеристику пару нужных предложений. Такое право у меня теперь было, а Чепак вряд ли пойдет на конфликт со своим замом ради подобной безделицы.