Слово и дело

Черемис Игорь

— Из высших учебных заведений у нас только филиал Харьковского политехнического… Вам же нужны сотрудники с высшим образованием?

— Так точно, — кивнул я. — Желательно, чтобы у такого вуза была и военная кафедра, но за неимением гербовой пишем на обычной…

— Это всё понятно, а я чем могу помочь? — сказал он слегка растерянно. — Мы следим за учебным процессом, а не за успехами отдельных студентов, вряд ли я смогу вам кого-то рекомендовать. Да и мои сотрудники тоже…

Если он откажется от этой наживки

и не будет никого пропихивать к нам, я всё-таки занесу этого чиновника в черный список по причине тупости и недалекости. Впрочем, возможно, он считает свою миссию выполненной, поскольку у него в Комитете служит целый племянник — но мне хотелось бы посмотреть, как Рудольф приходит к Чепаку или его преемнику с какой-либо просьбой. К тому же больше — не меньше, и три-четыре Рудольфа явно лучше, чем один.

— А этого и не требуется, — я улыбнулся. — Я даже не надеялся получить от вас список кандидатов, этим, уж извините, мы предпочитаем заниматься сами. Но было бы желательно, чтобы вы намекнули ректорату по линии областного комитета, что содействие Комитету — это благое дело, которое им зачтется. Как именно зачтется — на ваше усмотрение, тут я вряд ли помогу, но по опыту могу сказать, что с участием партии такие дела проходят легче и быстрее. А то уже приходилось сталкиваться — они же там всё учёные, доценты с кандидатами, куда нам с ними тягаться? Ведь так?

Макухин жизнерадостно улыбнулся, когда услышал про доцентов и кандидатов, но было непонятно — то ли узнал песню Высоцкого, то ли его позабавил сам оборот. [3]

— Это да, — сказал он, — есть у них эдакое чувство превосходство по отношению к нам, простым смертным. Что ж, я понял вашу просьбу, на днях у меня запланирована встреча с профессором Ковалевым, он только назначен директором нашего филиала, я упомяну в разговоре и о вашей проблеме.

Про замену директора вуза я слышал, но не считал это важным делом — такие назначения происходят постоянно. К тому же с новичком Сухонину будет проще контактировать.

— Это было бы великолепно, — я прижал руку к груди, выражая крайнюю степень признательности. — Надеюсь, он прислушается к вашим словам. Ну а потом… вы не могли бы сообщить мне, когда этот разговор состоится? Я бы тогда направил своего сотрудника в институт.

— Сообщу, безусловно, сообщу! — пообещал Макухин, сделал запись на перекидном календаре и замер с ручкой: — А ваш номер?

Я с готовностью продиктовал.

— В нерабочее время меня можно найти через дежурного, но это, наверное, не понадобится?

— Кто знает? — рассмеялся он. — Насчет чего покрепче не решились? Всё же хорошее дело сделали, да и повод есть!

Я обдумал эту мысль. С одной стороны, пить не хотелось совершенно, с другой — такие тихие алкоголики могут стать смертельными врагами, если посчитают, что им отказали без уважения.

— А давайте! — я махнул рукой. — Несколько капель не повредит. А что за повод?

— А я тоже скоро на новую должность перехожу! Недели через две переезду в кабинет на втором этаже! — радостно объявил Макухин, но заметил мой недоуменный взгляд и объяснил: —

Там секретари обкома сидят, меня назначают на идеологическое направление. Очень ответственная должность! [4]

Он даже пальцем ткнул в потолок. В принципе, да — серьезное повышение, с этого поста рукой подать до второго или первого секретаря, хотя я и сомневался, что этот «почвенник» сможет продвинуться до таких высот. А вот в Киев, в ЦК КПУ, его могли перевести, хотя и не на первые роли. Вот только это повышение также означало, что «заукраинцы» окончательно подминали под себя Сумскую область.

«Интересно, что со мной сделают, если узнают, что я завербовал секретаря обкома партии?», вяло подумал я. Впрочем, влезать в такую авантюру я не собирался. Мне вдруг захотелось просто доработать срок своей командировки и уехать в Москву, к понятным артистам балета и более интересному финансированию диссидентов.

* * *

После второй рюмки Макухин стал выглядеть привычным для меня образом — до этого он казался слишком официальным, затянутым, а тут даже галстук слегка распустил и откинулся на спинку кресла.

— Очень непростой отдел мне поручили, — доверительно говорил он. — Я же в школах работал, знал ситуацию с той стороны, сам, бывало, поругивал начальство областное, что продыху не дают, то одно им дай, то другое. А сюда сел — и понял, что иначе никак! Здесь те же самые вводные, да ещё и постоянные звонки — всем всё нужно вчера. Я даже фронт вспомнил, там такая же неразбериха была…

— На фронте понятно, — я пожал плечами. — Туман войны, штабы в реальном времени работают, вот и отдают приказы — ему на запад, а ей в другую сторону, потом меняются.

— Как ты сказал — туман войны? Верное определение, я запомню с твоего позволения… ну да, примерно так и было. А здесь этому туману откуда взяться? Учебные планы на год сверстаны, праздничные даты и каникулы закреплены — нет, всё равно. Дай, Иван, срочно то, срочно сё, а текущую работу никто, между прочим, не отменял!

— У нас то же самое, — я покривил душой.

Мы все свои планы составляли сами и, соответственно, сами же были дураками, если не могли их выполнить. Впрочем, неожиданные вводные тоже случались, но до постоянных авралов дело не доходило.

— Мне кажется, такое везде, — Макухин печально махнул рукой. — И на идеологии, наверное. Петро Козырев последний месяц на чемоданах сидит, через силу на бюро высказывается.

— А он куда? — поинтересовался я.

— В Полтаву переводят, на такую же должность.

— Странно…

— Ничего странного! — Макухин снова рассмеялся. — У нас такое было у каждого, никто на одном месте надолго не задерживался, один Петро тут с пятидесятых остался, я его помню ещё когда первый раз директором школы стал — вызвал меня к себе и начал рассказывать политику партии, хотя я и сам мог ему рассказать то же самое и не хуже, всё-таки один «Коммунист» читали.

— Ясно, — кивнул я, очень надеясь, что он забудет про оставшуюся водку.