Слово имеет кенгуру
Шрифт:
— Людям нужен наш китовый ус. За него платят большие деньги. И еще жир. У нас в жировом плавнике есть ворвань — толстый слой жира, который сохраняет наше тепло и служит балластом, помогающим нам нырять. У больших китов метр тела весит полторы тонны. Из некоторых китов иногда получают триста бочек жира, а уж самое маленькое — двести бочек. Но, признаюсь, мне очень неприятно разговаривать об этом...
— Сколько вы можете находиться под водой, господин Кит?
— Обычно минут пятнадцать: ведь я дышу легкими, а не жабрами, как рыба. Но когда мне грозит опасность, я готов просидеть под водой целый час. Вы видели, как мы ныряем? —
— О, я уже заметил это. Вы вдыхаете воздух и воду. А потом вода бьет из вас фонтаном.— Я был доволен своей наблюдательностью.
— Ничего вы не знаете, уважаемый господин Репортер. Вот посмотрите.
Послышался громкий шум, и высоко в небо поднялась струя влажного теплого воздуха.
— Видите, это не вода, это просто пар, такой же, как у людей изо рта зимой. Иногда мы начинаем выдыхать, еще не всплыв на поверхность, и тогда вместе с воздухом взлетает струя воды.
— Я думал, что такие гиганты, как вы, ничего не боятся,— сказал я.— Зачем же вы прячетесь под воду?
— Мы боимся людей. Они охотятся за нами вот уже многие тысячелетия,— сказал Кит.— Когда-то гонялись за нами на маленьких лодках. В нас метали гарпуны и копья. Сейчас появились быстроходные суда и гарпунные пушки. Скрыться теперь трудно, и нас убивают тысячами.
А если мы уплывем, нас находят с помощью самолетов и радара. И если люди не будут оберегать нас, киты скоро совсем исчезнут. И ещё нас донимает страшный Орка.
— Орка? А это кто? — спросил я удивленно.
— Так называют дельфина-касатку. Это настоящие морские волки, они всегда охотятся стаями. Касатки убивают тюленей, моржей и даже нас, китов, хотя мы намного крупнее их. Они гонятся за китом, пока тот не выбьется из сил. Затем бросаются на него сверху и разрывают на части. Касатки настолько свирепы, что если заметят над собой моржа или тюленя на льдине, то пытаются пробить лед снизу и схватить беднягу.
Кит испуганно посмотрел по сторонам.
— И хотя я такой громадный, мне становится страшно при одной мысли о них. Если вы не возражаете, я наберу воздуха и поищу креветок. Я еще ни тонны не съел сегодня!
Вспенив воду, он погрузился в океан, словно подвод ная лодка.
Я погреб к берегу.
Не успел я взяться за весла, как со дна лодки раздался тоненький голосок:
— Уф! Наконец-то это чудовище уплыло!
Я посмотрел вниз и разглядел дрожащую от страха креветку.
IX. БЛОХА-ЗЛОДЕЙКА
— Я мечтаю сейчас только об одном,— вздохнув, сказала Блоха,— о спокойной жизни. Мне до смерти надоело работать в цирке. Каждый день по нескольку представлений! Да и кормят плохо. Гарри даже не позволяет укусить себя.
— Кто такой Гарри? — полюбопытствовал я.
— Вон он стоит у входа в цирк. Вы, конечно, слыхали о дрессированных блохах Гарри?
— Неужели блошиный цирк действительно существует? — удивился я.
— Что за нелепый вопрос? Разумеется! — возмущенно сказала Блоха.— Блошиные цирки с белоснежной ареной, стеклянным куполом и увеличительными стеклами, через которые особенно хорошо видно представление, существуют более ста лет. В девятнадцатом веке вся Европа увлекалась ими. Блошиные представления устраивались даже в королевских дворцах. Уж не скажете ли вы, что впервые слышите о Рудольфе фон Габсбурге?
— Я, как журналист, знаю имена всех государственных деятелей и дипломатов, но я что-то не припоминаю...— неуверенно начал я.
— Какой позор! — воскликнула Блоха.— Даже самая необразованная блоха знает это имя. Господин фон Габсбург был знаменитым цирковым артистом и силачом в блошином царстве. Рассказывают, что он мог вертеть игрушечную карусель в пять тысяч раз тяжелее его собственного веса.
— Да, в те времена умели жить,— помолчав, продолжала Блоха.— Блох наряжали как аристократов, и они танцевали вальс под блошиный оркестр. С помощью тончайших золотых цепочек их впрягали в почтовую карету. Кучер-блоха размахивал кнутом, а стража, одетая в королевские ливреи, дудела в рожки. Блохи дрались крошечными шпагами на дуэлях. Одна блоха тянула малюсенькую модель военного корабля. Другая — в костюме Великого Волшебника — курила чубук, сидя на спине у блохи, изображавшей слона в золотых украшениях, а сопровождавшие рабы обмахивали ее опахалом. Все это чистая правда! Моя знакомая — приятельница музейного сторожа — видела подобные представления в музее.
— Неужели любую блоху можно научить всяким фокусам? — спросил я.
— Не-ет, блоха блохе рознь. Вот, например, ленивые или мрачные совсем не подходят для цирка: их трудно дрессировать. Другие годятся только на роли лошадей; есть блохи, которые скачут высоко, но прыгнуть через обруч их не заставишь. А встречаются настоящие танцоры! Такие крендели ногами выписывают. У каждого из нас, как у всех артистов, свой талант.
— Простите мою невежливость... э... э... как я должен обращаться к вам: мисс Блоха или мистер Блох?
— Вы разговариваете с дамой. Зовите меня просто Флосси. Ученые называют меня очень сложно — сифонаптера, что означает «с трубкой, но без крыльев». В цирке всегда много блох-дам, потому что они более сообразительны и, конечно, самые терпеливые.
— А прыгают они тоже лучше всех?
— Да! Ученые ставили опыты и узнали, что блохи-дамы скачут обычно выше блох-мужчин: не менее тридцати сантиметров в длину и почти двадцать сантиметров в высоту.
— Ну это пустяки! Вчера вечером в театре одна из ваших подруг меня так укусила, что я взлетел почти до потолка.
— Да, но ведь вы в девятьсот раз больше нас, а я никогда не видела, чтобы люди прыгали в высоту на триста метров или перепрыгивали через высокий дом,— сказала Флосси.
— Вы правы,— согласился я,— хотя однажды я заснул на муравейнике в плавках. Жаль, вашего Гарри не было тогда поблизости! Он наверняка взял бы меня к себе в цирк. Я так прыгал... Ну, а теперь, Флосси, расскажите мне про обычных блох. Не могут же все они выступать?
— Разумеется, нет. Да сейчас вы вряд ли и найдете блошиный цирк. Радио и кино совсем отбили у нас зрителей. Обидно, не правда ли? А у обычных блох настали тяжкие времена. Ученые стараются их всех уничтожить.
— На это, видимо, есть причины,— заметил я.
— Боюсь, что да,— согласилась Флосси.— Дело в том, что на свете есть миллионы гадких блох. Многие из них — настоящие убийцы.
— Убийцы? — воскликнул я.— Такие маленькие и убийцы?
— Да, да, не удивляйтесь! Некоторые блохи живут на крысах — переносчиках чумы,— сказала она.— Напившись крови у крыс, они нападают на человека и заражают его бубонной чумой. Так начинается эпидемия. В одной только Индии за пятнадцать лет заразилось от блох и умерло от бубонной чумы семь миллионов.