Слово наемника
Шрифт:
— Подъем! Две минуты на оправку…
Арестанты, каторжники — кто мы там? — нехотя поднимались, разгребали солому, в которую зарывались на ночь, и шли к длинному отверстию вдоль стены.
— Не копаться! Живо, живо! Выходим по одному! Руки — за голову! Вперед! — продолжал надрываться вертухай. — Новички — прямо идти по дорожке, не дергаться! Кто отойдет в сторону — получит стрелу в брюхо!
Сначала не поняли, что за дорожка, потом определили, что идти нужно между двумя рядами камней.
Реденькой цепочкой стали выбираться во двор, щурясь от неяркого солнца. Кандалы не позволили мне завести руки за голову, пришлось
Во дворе ждали арбалетчики, держащие нас на прицеле, и люди с собаками — молчаливыми, внимательно следящими за каждым движением и чуть ли не с человеческим выражением глаз. Были еще надзиратели с алебардами, были и «крючники» — люди с баграми. Багры-то им зачем?
Командовал охраной невысокий смугловатый крепыш, чей рост и всклоченная борода делали его похожим на старого гнома. Для полной картины не хватало только кирки. Хотя за пояс была заткнута короткая дубинка. Рядом с коротышкой стоял и наш бригадир. Судя по виду — ночь он провел весело.
— Выходим, выходим, ребятки, неча телиться! — поторапливал «гном». — Спать дома будете, коли доживете. Быстрее, быстрее, детки!
«Гном» шутил, но от его шуток было невесело. Один из арестантов — парень в разноцветном трико случайно или спросонок, шагнул мимо границы, и сразу же в живот и в грудь ему впилось несколько арбалетных болтов…
— Всем стоять! — выкрикнул крепыш. — Оттащите мясо!
Мы замерли, боясь пошевелиться. Охрана насторожилась, собачки напряглись. Двое охранников захватили труп крючьями, быстро оттащили его в сторону, и выход арестантов возобновился.
Когда все вышли, в сарай заскочило несколько псарей и пара охранников. Видимо, для проверки — не спрятался ли кто-нибудь.
— Вот, нашли, — доложили охранники, вытаскивая наружу связанного кузнеца.
— Че это? Нут-ко, кляп-то выньте, — приказал «гном».
Эрхард, освобожденный от кляпа, завыл и принялся кататься по земле.
— Тронулся, — уверенно сказал «гном». — Рановато, правда… Нут-ко, поди сюда, — подозвал он алебардщиков. — Долбани-ка его по башке, чтобы не мучился. Хотя, может, и подождать? — спросил «гном» сам себя и сам же ответил: — Ладно, пусть поживет пока. Тащите-ка обратно, где взяли. Может, оклемается. Старички, — крикнул «гном» тем, кто попал сюда раньше нас, — стройтесь да в рудничок шагайте, неча вам тут уши вялить, работать надо, хлебушек отрабатывать. Шагайте-шагайте, детушки неразумные… Ну, в ногу, ать-два…
Старожилы привычно двинулись в забой, а нас вывели во двор и расставили в две шеренги. Сзади встали арбалетчики, а между нами псари с собачками.
Коротышка, выйдя вперед, начал речь, прохаживаясь вдоль строя:
— Я обер-берг-мастер Торман, — представился «гном». — Что означает — старший горный мастер! Для вас, ребятки, — господин обер-берг-мастер! Властью, дарованной графом Фликом, я могу вас казнить и миловать. Сегодня вы получите пайку бесплатно! Но это первый и единственный раз, чтобы вы, детушки, ноги не протянули. Впредь, чтобы получать дневной паек, каждый из вас должен добыть одну либру [1] серебра в дюжину дней. Или, если проще — одну унцию в день. Но! — глубокомысленно поднял он палец. — За пустую породу вы не получите ни хрена! Каждый, кто добудет столько руды, что его хватит на выплавку чистого серебра, равного вам по весу, будет
1
Либра — то же, что и фунт, 327,5 гр. Унция — 1/2 часть либры.
Я мысленно произвел расчеты и содрогнулся. Если предположить, что каждый день буду добывать одну унцию, за год это будет… ну да, триста шестьдесят пять унций и будет. А если вешу я около двухсот семидесяти либр… ладно, теперь уже меньше, то все равно мне придется провести в этом руднике не менее… восьми лет. А то и девять…
Флик, сволочь титулованная, знал, что делал. Даже если он действительно заплатил за меня сто талеров, что составляет сто унций, расходы окупятся быстро. Ну добавим еще мое содержание, расходы на охрану и собачек. Все равно — выгодно!
Украдкой я глянул на физиономии собратьев по несчастью. Судя по сморщенным лбам, они также пытались произвести расчеты. У кого-то получилось, а у кого-то — не очень. Но главное уяснили — добывать руду придется долго! Возможно, кое-кто еще не понял разницы между «рудой» и «чистым серебром». Серебряной руды можно набрать много. Но вот сколько из нее выйдет серебра — это вопрос! Да и кто, кроме обер-мастера, сможет проверить — сколько же драгоценного металла удалось выплавить? А через восемь — десять лет потерявшего все силы каторжника можно смело выпускать на свободу. Это обойдется дешевле, чем похороны. Хотя какие расходы при похоронах каторжников — одна большая яма, которую можно заполнять и заполнять…
Обер-берг-мастер, насмешливо наблюдая за нашими вытянувшимися лицами, утешил:
— Бывает, что в старых отвалах хорошее серебро встречается. Был случай, — назидательно изрек он, закатывая глаза в сладостном воспоминании, — когда два колодника отыскали такой самородок, — развел «гном» руками и сладострастно причмокнул, — что их сразу же отпустили.
Внимательно осматривая каждого из нас, Торман углядел мои кандалы.
— Особо опасный? — полюбопытствовал он у бригадира дорожной охраны. — Буйствовал?
— Не замечал, — честно ответил тот. — В дороге вел себя смирно, сам бежать не пытался и к побегу никого не подстрекал.
— А кандалы на кой? Если он руки стер, как работать станет?
— Продавец сказал, что может десяток голыми руками завалить, а с оружием — так и невесть сколько. Я перестраховаться решил.
— Правильно, что решил, — похвалил «гном». — А чего рожа разбита? Зачем били, если он кроткий, как барашек?
— Это не мы его… Тот, что спятил, — кивнул бригадир на сарай.
— А кто он такой-то? На убийцу-душегуба паренек не похож. Вишь, рожа в шрамах, морда наглая, а на рыле — мозоль от ремешка. Солдат небось беглый. У нас таких тьма-тьмущая бывала…
— Наемник он, — пояснил бригадир.
— Тэк-с, тэк-с, — прищелкнул языком обер-берг-мастер. — Десяток голыми руками, говоришь? А что за бургомистр-то? Из какого городка, как имечко?
— Имя? А вот имени-то своего он не сказал. А я и не спрашивал. Знаю только, что он двух мужичков нам продал — вот этого да сумасшедшего. Тот, что спятил, на наемника в дороге нападал. Мы, — ухмыльнулся тюремщик, — его и поучили малость да попользовали, как положено, чтобы бычков не портил…