Слово наемника
Шрифт:
— Башку свернуть? — догадался я, а когда Жан кивнул, поинтересовался: — А стоит спешить? Прибить — не проблема. Только нужно ли торопиться? Вдруг он нам еще для чего-нибудь понадобится?
— Понятно, что понадобится… — ухмыльнулся Жан. — Я до таких дел не очень охоч, но ребята его уже имеют. Втянулись… Можно и потом придушить, когда на место приедем. Но можно и сейчас. Парни поворчат, но поймут.
— Так он и будет жить только до тех пор, пока это нужно…
— Вот как… — протянул Жан и посмотрел
— Ну, например, если получится побег, — подставить его охране. Не самой, конечно, а их собачкам.
— Собачкам? Где ты их видел? — недоверчиво прищурился собеседник.
— Не видел, а слышал, — пояснил я. — Когда меня из клетки вытащили, тогда и слышал. Тявкали где-то впереди. Не то — таксы, не то — спаниели. Охотничьи собачки, что дичь привыкли вынюхивать, а пахнем мы сейчас — ой-ой-ой!
— Похоже, — подумав, согласился вор. — Только зачем они собак-то прячут?
— Может, не прячут, а просто показывать не хотят. Или собачки дорогие — зачем им ножки сбивать раньше времени?
— Дело говоришь… — задумчиво протянул Жан. — Слыхивал я мелких собачек, что арестантов вынюхивают, но как-то мимо ушей проскочило. Я-то привык, что псины большие бывают.
— А каплуна убить никогда не поздно. Главное, что сейчас убивать — себе дороже.
— Тут ты прав, — согласился вор. — Знаешь, почему король научил тебя говорить не про гвоздик, а про перышко?
Я кивнул. На воровском языке перышко означало нож, а гвоздик — отмычку. Стало быть, я для них — наемный убийца. Впрочем, кем же я еще могу быть?
— Артакс — это имя или прозвище?
— И то и другое, — улыбнулся я.
— А другие имена у тебя есть? Артакс — слишком имя известное. Полком, говорят, командовал. Комендантом города был. Ишь, комендант каторжный! Давай что-нибудь попроще.
А ведь прав Жан-воришка, ой как прав! Не тот случай, чтобы гордиться кавалеру «Башни и креста», ой, не тот…
— У меня имен — букет целый, — усмехнулся я, припоминая всех своих патронов. — Юджин-Эндрю-Базиль.
— Ты из благородных, что ли? — догадался вор.
— Вроде того, — скривился я.
— Бастард небось? — вздохнул Жан. — Ничего, бывает, — утешил он меня, не дожидаясь ответа. — Ладно, будешь Юджином. А то, пока выговоришь все три, окотиться можно.
— А бежать отсюда можно? — осторожно поинтересовался я.
— Бежать? С этапа? Нет, — категорически заявил вор. — Решетки — прочные. Замки такие, что даже Вальрас, наш медвежатник, не откроет. И охрана опытная. А ты говоришь, что если и собаки тут, то все, амбец… Не получится. Уже пытались. Только кончали так же, как тот бородач. Нет уж, я на такой подвиг не способен. Если охрана кого «опустит», то все…
— А нас куда везут?
— Ну парень, а еще друг короля воров! — засмеялся щипач. — Кто же таких простых вещей не знает?! Везут нас в долину святого Иоахима, на серебряные рудники графа Флика. Ему, по особому указу императора, разрешено забирать государственных преступников из всех тюрем. Ну еще он не брезгует и такими, вроде нас. Серебряная руда почти истощилась, вольняшкам работы нет. Местные горняки в другие долины ушли. Ну, а наш брат работает за миску похлебки да за ломоть хлеба в день.
Долбаные стариканы! Накликали, сволочи, накаркали, старые пердуны, вспомнил я недобрым словом ульбургских «горняков», что рекомендовали мне попасть на каторгу в Самоцветные горы… Оттуда, мол, сбежать легче.
— А из рудника Флика сбегают? — поинтересовался я.
— Ну, кому как повезет, — неопределенно ответил Жан. — Посмотрим. Но, — многозначительно добавил он, — нет таких тюрем, откуда нельзя сбежать! Из тюрем бегут, а уж с каторги-то ноги сделать всегда легче. Главное — было бы куда да к кому! — философски заключил вор и поднялся: — Ладно, я к своим.
— Беги, — не стал я возражать. — Скорее бы на рудник, что ли. Кандалы бы сняли… — мечтательно протянул я.
— Ну-ка, дай глянуть, — осмотрел мои оковы Жан. — Фи, ерунда-то какая. Браслеты твои на защелках, а не клепках!
— Ключа-то нет.
— Ты с кем дело имеешь? — хохотнул щипач. — Ключ будет! Сейчас кликну… Вальрас!
От кучки арестантов отделился один из парней — молчаливый и угрюмый, с большой головой, сосредоточенно вытащил откуда-то толстую трехгранную иглу и быстренько поковырял ею в замке наручников. Там что-то хрюкнуло.
— Когда сбросить захочешь, стукни обо что-нибудь, — объяснил Вальрас, ковыряя теперь в замке ножных кандалов.
— Стукнуть и все?! — удивился я. — Так просто?
— И все, — кивнул Вальрас, убирая иголку в лохмотья. — Я у них замочки сломал. Сами по себе не слетят, а со стороны незаметно. Надо — надел, надо — снял.
— Ух ты, как жить-то хорошо… — простонал я.
Без тяжелых железяк я был на седьмом небе от счастья. Забыв про боль, почувствовал столько сил, что готов был ломать решетки голыми руками. Правда — не рискнул.
— Ты их днем не снимай, — забеспокоился Жан. — Охрана увидит — на оковы заклепки поставит! Ищи потом кузнеца да инструменты.
Мой новый приятель Жан-щипач был кем-то вроде старшины нашей тюрьмы на колесах. После того как он перетолковал с народом, прочие соклеточники-сокамерники начали разговаривать со мной как с равным. Ну почти… Встать вровень мешал Эрхард, которого я обязался прирезать. Как выяснилось, должен был еще и помазать себя его кровью. По негласному уговору было решено, что «каплуна» я убью, как только представится удобный случай…