Слово о полку Игореве

Зимин Александр Александрович

В конце 1930-х гг. с серией статей, посвященных Слову о полку Игореве, выступил видный французский славист профессор А. Мазон, высказывавший еще и ранее сомнение в древности этого памятника.[См.: Mazon А. 1) Les bylines russes // Revue des cours et conferences (30 mars 1932). Paris, 1932. P. 691; ср.: RES. 1923. T. 3, fase. 3–4. P. 308; 1925. T. 5, fase. 1–4. Chronique. P. 124; 2) Le Slovo d’Igor //RES. 1938. T. 18, fase. 1–4. P. 5—40, 163–213; 1939. T. 19, fase. 1–4. P. 52–86, 242–288.] Работы профессора А. Мазона (его книга 1940 г. и ряд последующих статей[Mazon A. 1) Le Slovo d’Igor (IV). Paris, 1940. 182 p.; 2) Le Slovo d’Igor (V–VI)//RES. 1944. T. 21. P. 5—45; 3) L’Auteur probable du Poeme d’Igor//Comptes rendus des seances l’Academie des Inscriptions et des Belles Letters, annee 1944, 2-me trimestre. P. 213–220; 4) La Campagne d’Outre — Don de 1380//Journal des savants. 1948. Janvier — Juin. P. 15–25; 5) Le Slovo d’Igor//The Slavonic and East European Review. 1949. Vol. 27, N 69. P. 515–535; 6) Тъмутораканьскый блъванъ // RES. 1961. Т. 39. P. 138.]) содержали следующие основные выводы: Слово о полку Игореве — памятник, составленный по материалам той версии Задонщины, которая является более поздней, чем Кирилло-Белозерский список. Поэтому Слово — памятник позднейшего происхождения. Его автором A. Мазон склонен был назвать А. И. Мусина-Пушкина, а позднее H. Н. Бантыша-Каменского. Источниками Слова А. Мазон также считал рассказ о походе князя Игоря Святославича, содержавшийся в «Истории» В. Н. Татищева, мотивы русского фольклора и переводы Оссиана. В языке Слова исследователь находил галлицизмы и даже американизмы, а в образах — черты литературы XVIII в.[Д. С. Лихачев в 1964 г. писал, что «в последнее время А. Мазон считает автором „Слова“ первого владельца его рукописи архимандрита Иоиля Быковского» (Лихачев.

Когда было написано «Слово»? С. 138). Однако такой точки зрения А. Мазон печатно не высказывал. Д. С. Лихачев считал, что «об этом он определенно дает понять» в заметке о «Тъмутораканьском блъване». Здесь, однако, мы читаем: «первый владелец рукописи архимандрит Иоиль (Иван Быковский) не мог избежать того, чтобы подобно Сенковскому в „блъванъ“ вложить смысл польского balwan (волна)» (Mazon А. Тъмутораканьскый блъванъ. Р. 138). Ничего об авторстве Иоиля здесь, следовательно, нет. {Статья А. Мазона: Ivan Bykovskij, Io'il l’archimandrite et l’auteuer de «La Verite ou extraits de notes sur la Verite»//RES. 1965. Т. 44. P. 59–88 — появилась год спустя после статьи Д. С. Лихачева.}]

Наблюдения А. Мазона поддержали некоторые лингвисты и историки литературы (Б. Унбегаун, М. Горлин, А. Вайян, М. Арнаудов, Ю. Кжижановский).[Gorlin М. Salamon et Ptolemee // RES. 1938. Т. 18; Unbegaun В. Les Rusici (Rusici) du Slovo d’lgor // R'SS. 1938. T. 18, fasc. 1–2. P. 79–80; Vaillant A. 1) Les r'ccits de Kulikovo // RES. 1961. T. 39. P. 59–89; 2) Les chants epiques des slaves du Sud//Revue des cours et conferences. Paris, 1932. N 5. 15 Fevrier. P. 435; 3) Za Solomonom carem // Прилози за кн>ижевност, je3HK, HCTopHjy и фолклор. Београд, 1960. Св. 3–4. Р. 272–274; 4) Ярославна рано плачет//RES. 1949. Т. 25. Р. 106–108; Krzyzanowski J. 1) Byliny. Wilno, 1934. S. 6; 2) Baltoslavica. Wilno, 1936. Т. 2. S. 109; Арнаудов М. Достоверна или подправена поема // Българска мисъл. 1939. Кн. 5–6. С. 283–297. Р. Кисаки датирует Слово XVI–XVIII вв. на основании употребления терминов «Русь» и «Русская земля» в широком смысле, противоречащем значению этих названий, которое они имели в XII в.: Kisaki R. 1) Some remanks on the term «Russkaja Zemlya»//The historical Review of Kagoshima University. 1956. Vol. 4 (на япон. яз); 2) On the Word «Rus» in «the Tale of the Raid of Igor» //The Shirin. 1960. Vol. 43. N 5. P. 60–79; Кисаки P. К вопросу о фальсификации «Слова о полку Игореве» — ответ на статью К. Накамура // Изучение истории СССР. 1961. Т. 2. С. 46–49 (на япон. яз.).] И. Свенцицкий считал, что Слово могло возникнуть в XV в. в связи с интересом к «половецкой теме», обнаруживаемой в летописях и других литературных произведениях того времени. Отредактировано Слово было в конце XVIII в. на основе летописей и других памятников древнерусской литературы. Редактор же рассыпал по тексту памятника «старые словеса» и многочисленные цветистые эпитеты в духе литературы барокко.[Свенціцкий І. Русь і половці в староукраїнському писменстві. Львів, 1939. С. 36–60; ср.: Zbirka odgovora na pitanja. Medunarodni kongres slavista. Beograd, 1939. S. 136. П. Б. Струве в письме к А. Мазону от 22 ноября 1942 г. считал, что Слово — произведение книжное и не современное описанным в нем событиям. Основанное на Задонщине, оно было плодом «южнорусского возрождения» и возникло в XVI–XVII вв. (Quelques donnees historiques… P. 141–143). Сторонником «промежуточной точки зрения» (между XII и XVIII вв.) заявил себя Г. П. Струве, (см. его предисловие в кн.: Gu"azy N. К.History of Early Russian Literature. New York, 1949. P. IX, XI).] Впрочем, И. Свенцицкий предложил только новый подход к проблеме Слова о полку Игореве, не дав систематического исследования памятника. Постановка проф. А. Мазоном вопроса о времени составления Слова о полку Игореве имела большое научное значение.[См. обзоры полемики по вопросу о Слове: Menac Antica. Oko autenti'cnosti «Slova o p'olku Igoreve»//Zbomik Radova. Sveneiliste u Zagrebu. Filozofski Fakultet. Zagreb, 1954. S. 145–155; Dostal A. Dispute de l’autenticite du Slovo d’lgor dans la science occidentale//Byzantinoslavica. 1949. Ro'c. 10. Se's. 2. S. 275–284.] «История древнерусского языка, а также историческая стилистика древнерусского литературнохудожественного творчества, — писал В. В. Виноградов, — подверглась бы коренным преобразованиям и получила бы совершенно иную направленность, если бы был историко-филологически оправдан тезис профессора А. Мазона (и его немногочисленных сторонников) о поддельности „Слова о полку Игореве“».[Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М., 1959. С. 259.] Однако большинство исследователей решительно отвергло построения А. Мазона.[Уже в 1939–1940 гг. со статьями, направленными против концепции А. Мазона, выступили П. Н. Милюков (Милюков П. Н. Ересь профессора Мазона//Последние новости. 1939. Май. № 6632; Июнь. № 6640) и Е. Ляцкий (Ляцкий Е. Неудачный поход на «Слово о полку Игореве»//Slavia. 1939. Ro'c. 17. Se's. 1–2. S. 110–127; 1940. Ro'c. 17. Se's. 3. S. 374–411).]

Еще в 1941 г. за рубежом вышел сборник статей, содержавший критику взглядов А. Мазона. В нем принимали участие видные русские слависты И. Н. Голенищев-Кутузов, А. В. Исаченко, А. В. Соловьев[Заметки к «Слову о полку Игореве». Белград, 1941. Вып. 2.] и др. Вслед за этим обстоятельную работу на ту же тему выпустил Н. К. Гудзий.[Гудзий Н. К. Ревизия подлинности «Слова о полку Игореве» в исследовании проф. А. Мазона//Учен. зап. МГУ. М., 1946. Вып. 110. С. 153–187.] Критику представлений Мазона на взаимоотношение Слова о полку и Задонщины содержала работа B. П. Адриановой-Перетц.[Адрианова-Перетц В. П. (Опыт реконструкции). С. 205 и след.]

В 1948 г. в США в свет вышло новое издание Слова о полку Игореве со статьями и комментарием Р. Якобсона, Г. Вернадского и М. Шефтеля.[La Geste.] Большая статья Р. Якобсона, подвергавшая разбору аргументации А. Мазона, была воспринята многими европейскими и американскими учеными как завершение векового спора о времени создания Песни об Игоревом походе. В 15 газетных и журнальных рецензиях, появившихся в США, и почти во всех 20 европейских отзывах также признавалась полная неосновательность гипотезы А. Мазона.[Перечни этих рецензий дважды с завидной осведомленностью приводил сам Р. О. Якобсон. См.: Russian Epic Studies. Philadelphia, 1949. P. 220–223; Якобсон P. О. Изучение «Слова о полку Игореве» в Соединенных Штатах Америки//ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 113.] Наиболее выразительные оценки итогов полемики приведены были самим Р. О. Якобсоном в одной из последующих статей.[Jakobson R. The Puzzles of the Igor’ Tale on the 150-th Anniversary of its first Edition //Speculum. 1952. Vol. 27. N 1. P. 48–50. Перевод извлечений из этого перечня см. также в книге: Головенчен-ко Ф. М. Слово о полку Игореве… 1955. С. 472–473.] Его конечный вывод сводился к следующему: «Вопреки отчаянным усилиям ученого (речь шла об А. Мазоне. — А. 3), неминуемо приходится кончать констатацией того, что, с одной стороны, Слово не содержит ни одной черты, которая показалась бы неубедительной (или, по крайней мере, подозрительной) для произведения, составленного в XII в. и скопированного в XVI в., а с другой стороны, этот памятник являет большое количество черт, которых невозможно ожидать в тексте более позднего происхождения, и особенно тех, которые не мог знать эрудит XVIII в.».[La Geste. P. 358–359.] Этот же тезис звучал и в зарубежных отзывах на работу Р. О. Якобсона. Так, А. Стендер-Петерсен писал, что «подлинность сказания об Игоре установлена неоспоримо».[Stender-Petersen A. The Igor Tale //Word. New York, 1948. Vol. 4. P. 154.] М. Фасмер говорил, что «взгляд Мазона, утверждающий поддельность этой древней русской поэмы, не имеет для меня никакой убедительности».[Zeitschrift f"ur Slavische Philologie. 1948. Bd 20. S. 465.] По Д. Чижевскому, «недавнее сомнение» в отношении Слова оказалось «только результатом грубого научного заблуждения».[Tschizeuskij D. Geschichte der altrussischen Literatur im H., 12. und 13. Jahrhundert. Frankfurt am Main, 1948. S. 330.] «Само собою очевидный характер подлинности» Слова отмечал П. Л. Гарвин.[Garvin P. {Рец. на La Geste} //Language. 1948. Vol. 24. N 3. P. 322.] Подводя итоги изучения Слова, К. Менгес считал, что «этим замечательным памятником ранней светской русской литературы» выдержано «последнее испытание подлинности».[Journal of the American Oriental Society. 1949. P. 43.] Е. Тартак отмечал «тщетность»,[The Russian Review. 1949. Vol. 8. P. 232.] а Р. Нахтигаль — «абсолютную необоснованность»[Slavisticna Revja. 1949. T. 3. S. 232.] критических доводов А. Мазона. С грубой бранью на А. Мазона обрушился С. Лесной (Парамонов), автор невежественной книги о Слове.[Лесной C. Слово о полку Игореве. Париж, 1951. Вып. 2. С. 157–184. О книге Лесного см.: Шарлемань Н. В. Сергей Парамонов о «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1960. Т. 16. C. 611–616.] С. Урбанчик отмечал, что теперь «трудно отстаивать скептические сомнения» по отношению к Слову.[Ku'znica. 1948. Ro'c. 4. S. 7.] По Я. Малкиелю, даже можно говорить о «бесспорной очевидности „древности Слова“ с лингвистической, исторической и литературной

точки зрения».[Malkiel J., Malkiel М. R. L., de. El Cantor de la huesta de Igor//Sun. Buenos-Aires. 1949. N 176. P. 43.] Для католического историка Ф. Дворника Слово о полку Игореве — «шедевр древнерусской поэзии»,[Catholic Historical Review. 1949. Vol. 35. P. 467.] причем именно проф. Р. Якобсон «окончательно доказал, что оно было создано в Киевский период, вскоре после несчастной экспедиции Игоря против половцев».[Dvornik F. The Slaves. Their Early History and Civilization. Boston, 1956. P. 238.] По мнению Л. Тесниера, «все критические доводы Мазона отвергнуты один за другим».[Bulletin de la Societe de Linguistique de Paris. 1948. T. 24. N 2. P. 145.] Для Г. Пейра также ясно, что «все его аргументы и сомнения развеяны в прах».[La Republique Francaise. New York, 1949. T. 5. P. 369.] Историк клерикальной общественной мысли Г. Федотов даже писал, что «его (Мазона.—А. 3.) построение разрушено до основания, и приходится удивляться, с какими средствами оно было предпринято».[Новый журнал. 1949. Т. 20. C. 302.] Ему вторил А. Гроника, говоривший, что «каждый пункт его (Мазона. — А. 3.) концепции оказывался настолько необоснованным, что читатель, естественно, спрашивает себя, нужна ли была столь сильная атака (защита древности Слова. — А. 3.) против столь слабого врага».[Comparative Literature. 1949. Vol. 1. P. 81.] По А. Лорду, в работе Р. Якобсона содержится «детальное и блестящее опровержение теории Мазона». Поэтому утверждение о псевдоклассицизме, преромантизме и откликах оссианической литературы существует «только в воображении французского ученого, и представление о Слове возможно только на фоне литературной традиции средневекового Киева».[Journal of American Folklore. 1949. Vol. 42. N 244. P. 203.] Таким образом, «сенсационное утверждение французского ученого может быть окончательно отброшено» (Р. Уеллек).[Moderne Language Notes. 1948. Vol. 43. P. 502.]

Можно было бы привести и другие отклики на полемику о Слове, но и они лишь подтвердят конечный вывод Р. О. Якобсона, что в отношении древности Слова сомнения были отвергнуты «всеми филологами и литературоведами мира, касавшимися недавней дискуссии, исключая А. Вайяна».[Jakobson R. The Puzzles… P. 49.] Для этого были известные основания. Прежде всего, заблуждением А. Мазона был общий подход к Слову о полку Игореве как к простой стилизации, имевшей целью подлог, а не как к своеобразному и в художественном отношении яркому произведению литературы своего времени. А. Мазон не раскрыл богатства идейного содержания памятника, который входит в круг произведений передовой разночинной литературы XVIII в. Явно несовершенной была и методика источниковедческого анализа в работе А. Мазона. Н. К. Гудзием, Р. О. Якобсоном и другими указывалось, что А. Мазоном не было объяснено, почему в Кирилло-Белозерском списке обнаруживаются следы близости со Словом о полку Игореве. Н. К. Гудзий обратил внимание также на мотивы, роднящие Слово со Сказанием о Мамаевом побоище.[Гудзий. По поводу ревизии. С. 91–93.]

Далее, Р. О. Якобсоном и Д. С. Лихачевым отмечалось, что Слово не могло восходить к рассказу В. Н. Татищева, ибо оно сохраняет черты близости с Ипатьевской летописью и не обнаруживает столь явственного сходства с «Историей Российской».[Jakobson R. L’authenticite du Slovo // La Geste du Prince Igor. P. 308–309; Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 63–66.] Совершенно справедлив был упрек А. Мазону в том, что он не смог достаточно убедительно объяснить сходство Слова с припиской к псковскому Апостолу 1307 г. Ссылка на то, что перед нами «общее место», не могла удовлетворить, ибо ни одного примера сходных чтений с псковским Апостолом А. Мазон не привел.[La Geste. P. 344; Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 26.] Н. К. Гудзием было также доказано, что ни Мусин-Пушкин, ни Бантыш-Каменский не могли быть авторами Слова, ибо издатели не всегда понимали текст памятника при его публикации и составлении примечаний.[Гудзий. По поводу ревизии. С. 117 и след.] Ю. М. Лотман установил, что Слово о полку Игореве резко отличается от подделок конца XVIII — начала XIX в. и от литературных явлений XVIII в. представленных книгами М. Попова, М. Чулкова и других певцов славянских древностей.[Лотман. «Слово» и литературная традиция. С. 330–405.] Невозможно было представить себе и то, чтобы «фальсификатор» скопировал весь текст огромного сборника.[Дылевский H. М. Лексические и грамматические свидетельства подлинности «Слова о полку Игореве» по старым и новым данным//Слово. Сб.-1962. С. 205–216.] Востоковеды находили в ориента-лизмах Слова следы половецкого языка, который, конечно, не мог быть известен автору XVIII в. Лексический и морфологический анализ памятника показывал древность многих его слов и отчасти грамматического строя. Наконец, не понятен был и факт существования так называемых темных мест в Слове. Вряд ли «фальсификатор» мог стремиться к затемнению своего памятника.

Работы А. Мазона при всех их серьезных недостатках содержали все же обстоятельную попытку аргументации тезиса о позднем происхождении Слова о полку Игореве. Они сыграли заметную роль в возбуждении интереса к вопросам источниковедческого анализа Слова, к изучению языкового строя и других первоочередных вопросов истории текста этого выдающегося памятника русской литературы.[В полемическом запале О. Сулейменов писал: «Ответы защитников (подлинности Слова. — А. 3.) составили не один том, где на все лады повторяется главный аргумент в пользу подлинности — убежденность в подлинности» (Сулейменов О. Аз и я. Алма-Ата, 1975. С. 14), но доля истины в этом утверждении есть: исследователи чаще исходили из тезиса о древности Слова, чем доказывали его.] Славистика всегда будет отдавать должное трудам А. Мазона, неутомимого исследователя русской литературы.

Этого отнюдь нельзя сказать о стремлении некоторых авторов (Г. Пашкевич и др.)[Paszkiewicz Н. The Origin of Russia. London, 1954. P. 336–353. Ср. также: Skerst H. von. Ursprung Russlands. Stuttgart, 1961. S. 209–211. Критику взглядов Г. Пашкевича см.: Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 74–77.] как бы «мимоходом» решить эту серьезную проблему. Поверхностные рассуждения в работах подобного рода, как правило, сдобрены изрядной дозой антисоветских выпадов и фактически стоят вне науки. Великая Отечественная война задержала на несколько лет полемику советских ученых с гипотезой A. Мазона. Первые обстоятельные критические разборы работ этого французского слависта принадлежали А. С. Орлову[Орлов. Слово. С. 209–213.] и Н. К. Гудзию.[Гудзий Н. К. Ревизия подлинности «Слова о полку Игореве»… С. 153–187.] Вопрос о соотношении Задонщины и Слова о полку Игореве стал предметом исследования B. П. Адриановой-Перетц[Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Ігоревім» і «Задонщина» // Радянське літературознавство. 1947. № 7–8. C. 135–186 и др.] и В. Ф. Ржиги.[Ржига В. Ф. Слово Софония-рязанца о Куликовской битве («Задонщина») // Учен. зап. МГПИ им. В. И. Ленина. 1947. Т. 43.] С 1948 г. тон полемики стал резче. Так, краткое упоминание о Мазоне и его последователях в статье В. Д. Кузьминой[Кузьмина В. Д. «Слово о полку Игореве» как памятник мировой литературы//Слово. Сб.- 1947. С. 7—42.] вызвало отповедь некого Вас. Куриленкова, призвавшего «изобличать самую суть» теорий А. Мазона. Автор возмущался тем, что Кузьмина «пытается „полемизировать“ с мазонами и их теориями с плохо понятых позиций научности».[Куриленков Вас. На объективистских позициях // Известия. 1948. 11 янв.] М. Н. Тихомиров тогда же писал: «Неизвестно, сколько сребреников было отсчитано г-ну Мазону немецкими властями за эту книгу, выпущенную в годы национального траура Франции».[Тихомиров М. Н. Письмо в редакцию//ВИ. 1948. № 3. С. 159.]

В редакционной статье «Литературной газеты» излагалось обсуждение доклада Ф. Головенченко на заседании ученого совета Института мировой литературы АН СССР. В ней, в частности, давалась характеристика Мазона как «клеветника, пытавшегося доказать, что русский народ не был в состоянии создать „Слово о полку Игореве“».[Литературная газета. 1949. 19 марта. № 23.] Позднее Ф. Головенчеко писал, что Мазон «посредством фальсификации попытался отвергнуть величие нашей древней поэмы», и о том, что «советские ученые с глубоким негодованием разоблачили гнусную клевету буржуазных космополитов» (или «безродных скептиков-космополитов»).[Головенченко Ф. М. Слово о полку Игореве… 1955. С. 269.] Давал отпор «новейшим измышлениям о Слове А. Мазона» и В. В. Данилов.[Данилов В. В. М. А. Максимович в работе над «Словом о полку Игореве». С. 292.]

Позднее Д. С. Лихачев писал: «Во времена культа личности Сталина, когда научные дискуссии сплошь да рядом превращались в проработки, а научные аргументы подменялись политическими обвинениями, не было возможности не только выступать тем, кто сомневался в подлинности „Слова“, но и тем, кто хотел защитить его от сомнений некоторых западных исследователей. Защитники „Слова“ не могли привести развернутую аргументацию, так как не имели возможности подробно изложить доводы своих противников. Да многим исследователям и не хотелось выходить за пределы научной объективности».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 132.] Все это верно только отчасти. В конце 40—начале 50-х гг. появлялись обстоятельные работы, в которых велась серьезная полемика с А. Мазоном (кроме названных выше см. другие работы Н. К. Гудзия и В. П. Адриановой-Перетц).[Адрианова-Перетц. (Опыт реконструкции). С. 205–217; Гудзий Н. К. Невероятные догадки проф. А. Мазона о вероятном авторе «Слова о полку Игореве»//И ОЛЯ. 1950. Т. 9, вып. 6. С. 492–498.]