Слой 1

Строгальщиков Виктор Леонидович

— Этим вопросом мы занимаемся. В конце концов, мы всего лишь банк, всего лишь касса. Если Агапов сам себе вырыл долговую яму — пусть сам из нее и вылезает активнее. Короче: половину всего, что будет поступать на агаповские счета, переводи в погашение по долгам. Сначала в федеральный, потом уже в местные бюджеты.

— Не лучше ли наоборот? — осторожно спросил Кротов. — Сначала в местные: я же все-таки в области сижу, в Тюмени.

— Сидеть ты будешь гораздо севернее, — холодным голосом пошутил Филимонов. — Вопрос закрыли. Все агаповские вопли переводи на меня. Теперь о главном.

— Слушаю вас внимательно, — сказал Кротов.

В ближайшее время к тебе заглянет Луньков. Знаешь такого?

— Вы

имеете в виду депутата? Этого, из Госдумы?

— Совершенно верно. Выслушай Алексея Бонифатьевича самым старательным образом. Со всем, что он скажет, соглашайся, но ничего конкретного не обещай. Понял меня?

— Нельзя ли немного подробнее?..

— Странный вы человек, Сергей Витальевич, — сказал президент банка, переходя на «вы», что свидетельствовало о первой степени недовольства. — Я сообщил вам все, что считал необходимым и возможным сообщить. Впрочем, могу и добавить: от дружбы не отказывайся. В личном плане. Понял меня? В личном плане. Мужик он общительный, в чем-то даже интересный, хотя и болтлив до занудства. Последнее нам совсем не во вред, Сергей Витальевич, как ты сам полагаешь?..

Депутат Луньков появился в кабинете банкира в тот же день, около пяти часов пополудни, когда Кротов, уже собирался поехать домой, а оттуда на Сашкины поминки. Он уже запер сейф и достал из бара початую бутылку виски, чтобы слегка взбодриться на дорогу, когда дверь вдруг открылась без стука и спроса.

Первой в кабинет влетела восторженно-испуганная секретарша, хлопала глазами и все повторяла: «Сергей Витальевич, к вам… Сергей Витальевич, к вам!..». Следом возник невысокий, снисходительно-властного вида мужчина в светлом костюме. Прошел, улыбаясь, к столу, артистично выкинул раскрытую ладонь.

— Луньков. Весьма рад знакомству. Красиво тут у вас. Хорошо живут тюменские банкиры! — Луньков обернулся к задержавшемуся в дверях спутнику, бородатое лицо которого показалось Кротову знакомым. — Представлять вас, надеюсь, не требуется?

— Тесен мир, Сергей Витальевич, — произнес луньковский спутник, приближаясь к хозяину кабинета. — Я смотрю, вы вкусов не меняете, — добавил он, кивнув на бутылку виски. — Достойно похвалы.

Последняя фраза высветила фонариком дальний закоулок памяти, и Кротов сразу вспомнил, где и как он познакомился с этим человеком.

— Юрий…э… — промямлил Кротов, запнувшись на отчестве, но был остановлен примирительным жестом.

— Не утруждайтесь, Сережа, мы же тогда были с вами на «ты», не так ли?

— Приятно видеть вас снова, Юра, — сказал банкир.

— Я смотрю, вы тоже своих вкусов не меняете. Достойно похвалы!

— Не надо меня пародировать, Сережа, — улыбнулся луньковский спутник. — Одежда, как и глаза, есть зеркало души.

Как и тогда, при первой встрече, загадочный столичный «эксперт» Юрий, лохматый и бородатый, был одет в поношенные джинсы и свитер с низким воротом. В этой одежде он пил с Кротовым виски в гостиничном номере, свободно шлялся по коридорам Дома правительства, валялся на лужайке бывшей бурбулисовской госдачи или восседал в старинном кресле своего шикарного офиса, замаскированного щербатой дверью обычной коммуналки в угловом доме Первого Тверского-Ямского переулка. Кротов вспомнил и его фамилию, и его — до ранней пенсии — профессию, и даже место работы: ГРУ ГШ — Главное разведывательное управление Генштаба (если Юра не врал, конечно), — и прочие приметы и подробности совместно проведенных тех четырех московских дней.

— …Ну вот и ладненько, — сказал депутат. — Угощать будете, или нам свое доставать?

— Милости прошу! — Кротов сделал приглашающий жест к дивану. — Хорошо, что вы меня застали. Филимонов звонил мне, но даже не намекнул, что визит возможен сегодня. У меня тут, понимаете, некие обстоятельства…

— Знаем,

сочувствуем, — сказал Луньков, усаживаясь и поддергивая вверх брючины. — Тяжело терять друзей. Предлагаю первым делом помянуть покойного. Если я не ошибаюсь, это его картины?

— Да, это работы Саши Дмитриева, — подтвердил Кротов, с настороженностью фиксируя поразительную депутатскую осведомленность.

— Хороший мастер, — сказал Юра. — Одна беда — его картины не вписываются в интерьер. Я не имею в виду ваш кабинет, Сережа, извините, вообще в любой интерьер. Они слишком… личные, слишком самостоятельные. Не удивлюсь, если узнаю, что при жизни он почти ничего не продал. Я прав?

Кротов кивнул и подумал: «Искусствоведению, гад, тебя тоже учили в разведке?».

Тогда, в Москве, Кротова как раз утвердили директором тюменского филиала «Регион-банка», и был банкет в ресторане гостиницы «Метрополь», где на глаза Кротову и попался этот бородатый парень в джинсах и свитере, угнетавший чопорных метрополевских официантов непристойной одеждой и вольными манерами. После полуночи наиболее стойкая часть компании переместилась в «Россию», в кротовский номер, где гуляли уже до упора, и бородатый ушел оттуда последним, а утром явился первым и увез Кротова на дачу, сославшись на распоряжение президента банка Филимонова. Там, на даче, принадлежавшей ранее ельцинскому фавориту Бурбулису, ныне опальному, а потому госдачи лишенному, у них и состоялся главный разговор в присутствии известного столичного журналиста и американского бизнесмена с армянской фамилией. Разговор этот прямых последствий не имел, но о его содержании Кротов с той поры не обмолвился ни единому человеку. Больше они не виделись и даже не перезванивались. Кротов почти забыл о существовании бородатого Юры, и его появление в компании с депутатом Луньковым явилось для банкира полной и малоприятной неожиданностью, потому что самым точным и честным словом, коим Кротов мог определить суть и повод тех давних общений с Юрой, было слово «вербовка».

И вот теперь таинственный Юра сидел на кротовском диване рядом с нардепом и смотрел на Кротова веселыми глазами.

— Неловко говорить, но у меня, мужики, и в самом деле цейтнот… Может, перенесем разговор на завтра?

— В принципе, не возражаю, — сказал Луньков. — Хотя для, если так можно выразиться, пристрелки нам хватит и часа. Вы успеете, Сергей Витальевич.

— Тогда я вас слушаю.

— Более того, — продолжил депутат, — я намерен вместе с вами посетить семью покойного художника, засвидетельствовать свое уважение и искреннее желание помочь всем, чем я помочь в состоянии. Вы согласны?

— Конечно, пожалуйста. Светлана будет рада…

— Вот и отлично, — подвел итог Луньков. — А теперь о наших с вами проблемах и задачах. Думаю, в телефонном разговоре с вами господин Филимонов был не слишком многословен?

— Он вообще почти ничего не сказал, кроме…

— Достойно похвалы, — вставил реплику Юрий. — Это демонстрирует его большое доверие к вам, Сергей Витальевич, и его высокую оценку ваших способностей принимать ответственные, самостоятельные решения.

— Нельзя ли попроще, мужики? — спросил Кротов, слегка озлившись на словесные вихляния москвичей. — Вы же не в Думе, Алексей Бонифатьевич.

— Мало вы меня знаете, Сергей Витальевич, — печально сказал Луньков. — Впрочем, теперь мы будем видеться куда чаще. Дело в том, что принято решение возложить на вас, уважаемый, весьма серьезные и не менее почетные обязанности.

— Интересно бы узнать, какие? — сказал Кротов.

— Прошу вас, Юрий Дмитриевич.

Джинсовый «эксперт» покатал в ладонях стакан с выпивкой; брякнул о стенки нерастаявший лед.

— Вы у нас будете, Сергей Витальевич, — торжественно произнес «эксперт», — начальником финансового штаба.