Слой 1
Шрифт:
«Господи, — подумал Кротов, — что же это за кошмар такой? Одно к одному, одно к одному…».
В дверь постучали; получив разрешение, секретарша внесла поднос с бутербродами и кофе.
— Сергей Витальевич, я сказала, что у вас обед.
— Кому сказала? — буркнул банкир.
Пришли тележурналист Лузгин и генеральный директор фонда «Народное доверие» Окрошенков.
— Вместе пришли? — удивился Кротов.
— Нет, Лузгин раньше.
— Лузгина ко мне, директору — на завтра, пусть утром позвонит.
— Но
— Будет ерепениться — вызови охрану. И ни с кем не соединяй. К трем часам — побольше кофе, легкую закуску. И чтоб в приемной к тому времени ни одного лишнего!
Слегка обидевшаяся секретарша пожала плечами, исчезла за дверью. Вскоре в кабинет ввалился друг Лузгин: ехидный, опухший и какой-то растрепанный.
— С приездом, начальник. Что-то морда у тебя слишком суровая. И секретутка зверем смотрит. У вас что, неприятности? Кто-нибудь удрал с большим кредитом?
— Привет, Вовян, — сказал Кротов. — Садись и не мельтеши. Много новостей есть, обсудить требуется.
Они уселись на диван. Лузгин поднял брови и кивнул в сторону бара.
— Обойдешься, — сказал банкир. — Кофе пей, кури. А я поем немного, с утра в брюхе ни крошки.
— Со Слесаренко переговорили?
— Угу, — ответил Кротов уже с набитым ртом.
— Бумаги видел?
— Угу.
— Можно посмотреть?
Кротов помотал головой, глотнул кофе.
— Пожрать не даешь спокойно!.. Документы у Слесаренко, он их сам тебе передаст. Договорились завтра утром созвониться.
— А что тянуть? — удивился Лузгин, — Почему бы не сегодня.
— Не спеши, Вова, очень все непросто получается… Ты знаешь, что в этих бумагах?
— Полагаю, компромат какой-то.
— Правильно полагаешь… И как ты думаешь — на кого?
— Понятия не имею, — беззаботно ответил Лузгин. — Главное, что не на нас с тобой, остальное мне по фигу.
— Ой, Вова, не скажи-и! — протянул банкир. — Сейчас я тебя очень крепко удивлю.
— Ну, давай, не тяни… На кого?
Кротов ответил.
Лузгин повалился на спинку дивана, щелкнул пальцами.
— Едрит твою мать! Ну, попались… Ну, вляпались!..
— А еще мне был звоночек, хрен знает от кого. Требуют свернуть операцию на омском заводе.
— Но ты же договорился со Слесаренко!
— Это кто-то другой. И самое хреновое в том, что я не знаю кто. Угрожал, собака, просил передать привет семье. У-у, сволочи, поубивал бы всех! Собственноручно по стенке бы размазал!
Кротов до дрожи сжал кулак, потряс им перед лузгинским носом.
— Слушай, черт с ним, с этим Омском, — раздраженно сказал Лузгин. — Давай подумаем, что нам с Луньковым делать.
— Тебе-то какая печаль? — Лузгин показался Кротову каким-то излишне взвинченным. — Передашь бумаги Золотухину и — свободен.
— Если бы так, Серега… — Лузгин поскреб ногтем
— Ты что, барышня?
— Заткнись, а? — Друг Вова чуть не подпрыгнул на диване. — Брось ты эти педерастические намеки!.. Луньков предложил мне работать на него. За очень хорошие деньги.
— И ты согласился.
— Еще нет. Но думаю.
— Значит, согласишься. Деньги и в самом деле серьезные?
— Для меня — очень. Я же не банкир, мать твою…
— М-да, дела-делишки… Меня, между прочим, тоже Лунькову сосватали. Филимонов.
— А я-то гадаю: чего это вы на пару к Дмитриевым на поминки заявились? Слушай, а ты Слесаренко про это рассказал?
— Конечно, нет.
Лузгин присвистнул и снова поскреб по столу. Кротов глядел на друга: что-то в его поведении было ненатуральным, неискренним. Кротов знал, что друг Вова есть большой актер, способный менять маски по нескольку раз на дню, но делал это исключительно по собственному желанию, зачастую из простого озорства, а в сегодняшнем его лицедействе было что-то заданное, чужое, и Кротов спросил Лузгина:
— Что случилось, Вова? Договаривай…
— Так, бля, не наливаешь ведь, друг называется!
— Перебьешься, сказал… — Кротов двинул по столу кофейник. — Вот твоя выпивка на сегодня. — Он посмотрел на часы. — Кстати, в три Луньков будет здесь.
Лузгин вскочил, одернул пиджак.
— Все, я сматываюсь.
— А вот и хрен, — сказал Кротов. — Сейчас нажму кнопку, охрана тебя остановит.
— Что, бить будут? — зло спросил Лузгин. — Ну, Кротяра, ты даешь.
— Пока не расскажешь, что к чему, я тебя не выпущу. Хотя, впрочем, почти догадываюсь… Вова, ты уже взял у Лунькова «бабки». Взял?
Лузгин кивнул, развел руками и рухнул задом на диван.
— Пять тысяч «баксов».
— Ну, это семечки, — сказал банкир. — Вернешь с извинениями, и дело с концом.
— Слушай, ты, буржуй зажравшийся! Для тебя пять тысяч «баксов» — это семечки, а для бедного журналиста это огромные деньги, понял? А, во-вторых, этих денег у меня уже нет, — печально закончил свою тираду друг Вова.
— Такие «бабки» за ночь не пропьешь… Отдал кому?
Лузгин кивнул.
— Долги, что ли?
Лузгин помедлил и кивнул снова.
— Надо учиться жить по средствам… Ладно, я тебе займу. Дать сейчас? — Кротов ткнул пальцем за спину, в сторону сейфа.
— Да ладно тебе! — отмахнулся Лузгин. — В принципе, эти «баксы» я могу и не возвращать. Я их уже отработал.
Теперь пришел черед удивляться Кротову.
— Это каким же образом?
— Ну, неважно, Сережа, неважно!.. — Лузгин теперь старательно разглядывал узор на ковре, пошевеливая длинный ворс каблуком. — Я ему пленки продал. Черновую видеозапись передачи с Рокецким.