Слой 1
Шрифт:
— Подойдите сюда, пожалуйста. Вот видите эту красную кнопочку? Это вызов дежурной. Вы, наверное, заводили будильник и нажали ее случайно.
— Да, так и было, — с облегчением вздохнул Виктор Александрович. — Огромное вам спасибо и извините за причиненное беспокойство. Как-никак второй час…
— Ничего страшного, — сказала девица. — Это наша работа. Кстати, уж если я пришла… Быть может, у вас есть какие-нибудь пожелания?
— Спасибо, все в полном порядке, — торопливо сказал Слесаренко. — Абсолютно никаких пожеланий.
— Тогда доброй ночи, — девица сделала книксен и исчезла за дверью, осторожно ее затворив.
— Фу
Он прошел в ванную и только там, поймав себя в зеркале, уразумел, в каком комичном виде он принимал дежурную девицу.
Прохладные, гладкие простыни гостиничной постели не приносили сон, и лежавшему с закрытыми глазами Виктору Александровичу привиделся другой гостиничный номер и другая история.
Пару лет назад он жил в Москве в двухместном «люксе» гостиницы «Россия». Соседом у него был знакомый сургутский мужик лет сорока, бывший профсоюзный работник, прилепившийся нынче к нефтяной торговле. Встретились с ним в службе оформления. Одноместных номеров не было, и они «через шоколадку» взяли на двоих «люкс», состоявший из общей спальни и маленькой гостиной с диваном. Этот диван и спас Виктора Александровича впоследствии.
Сургутский мужик оказался при деньгах и неутолимой жажде трахаться с кем попало. Каждый вечер он затаскивал в номер то горничных, то проституток и приглашал в компанию Слесаренко, не принимая никаких отговорок.
Виктор Александрович в болтовне и выпивках участвовал, но от сомнительного секса уклонялся. Подолгу гулял по Красной площади, сидел в буфете за чашкой чая. После полуночи осторожно входил в номер и укладывался спать на диване в гостиной, стараясь не слушать доносящиеся из спальни хлюпанья и вздохи. Самым главным было заснуть до того, как пресытившийся сосед отправлялся вместе с девкой в ванную и устраивал там обезьяний цирк под душем.
Как-то глубокой ночью, вытурив использованную девку, сосед растолкал и без того едва ли спавшего Слесаренко и попросил выпить с ним на пару.
— Надоело все, — сказал сосед. — Гадко на душе, друг, пойми!
Потом он схватился за телефон и вызвал дежурную. Прибежала заспанная тетка, умильно кривила губы перед богатым клиентом.
— Ты говоришь, все, что угодно? — громко вопрошал ее сосед. — Только деньги плати, говоришь?
— Все, что пожелаете, Николай Евгеньевич, — расшаркивалась тетка. — Только чуть потише, пожалуйста, родной мой.
— А вот мы сейчас и проверим, — не снижая голоса, рявкнул сосед. — Любые деньги! Понимаешь? Любые деньги! Но приведи нам сей секунд… нет, не баб, не телок, не блядей, а… двух ласковых женщин! Понимаешь? И чтоб с ними поговорить, понимаешь?
Тетка виновато кланялась, разводила пухлыми руками.
— Да где ж я вам возьму среди ночи двух ласковых женщин? Ласковые все давно спят по домам…
— Ага! — с восторгом заорал сосед. — Ага! Не можешь? А говорила: все могу! — передразнил он тетку, задергавшись в кресле и поводя плечами. — Уел я тебя, старая? Скажи: уел?
— Уели, батюшка, уели, — вздыхала тетка.
— Вот то-то, — удовлетворенно сказал сосед и сунул тетке «зеленую». — Проваливай, обманщица! Свободна до утра.
Потом сосед снова скис: жаловался на судьбу и вороватых партнеров по бизнесу; на московских чиновников, гребущих подношения лопатами за каждую визу на нужной бумаге; на гадких бандитов, уже расстрелявших того и того
Деньги из бумажника и стянутого резинкой круглого свертка он разложил на столике для просушки, и к утру они скрючились и лежали охапкой бумажного хвороста. Проспавшийся сосед собирал их и разглаживал, материл себя и не помнил ничего из слесаренковских рассказов о вчерашнем, только вздрагивал при каждом новом повороте загульного сюжета и тряс головой. Вечером он явился изрядно поддатый с девками и полузнакомыми футболистами из старого состава «Спартака», и все потекло привычным руслом и закончилось спаньем вповалку на полу, в креслах и по трое на каждой кровати. Только Виктор Александрович спал в одиночку на «своем» диване и назавтра улетел домой: слава богу, командировка закончилась.
Глава девятая
Когда Кротов спустился в ресторан — на пять минут позже назначенного срока, стараясь соблюсти некую форму гостевой гостиничной вежливости, — он с удивлением обнаружил, что пришел на завтрак едва ли не последним.
Раскланявшись с присутствующими, он присел за общий стол, накрытый по-шведски, на полный выбор, и первым делом налил себе кофе из большого кувшина-термоса. Пятнадцатиминутный обжигающий душ почти изгнал остаточные явления ночного перепива и перекура, и Кротов слегка погордился собой, что вот он сидит, свежий и гладко выбритый, — настоящий мужик, умеющий пить без ограничений и без печальных последствий. Но только он хлебнул кофе и повел глазами по расставленной обильной еде, как быстро понял, что переоценил свои возможности, и с трудом продавил большим глотком горячего кофе охвативший горло спазм. Сидевший наискосок Кульчихин, все замечающий и все понимающий (сволочь), утешительно подмигнул Кротову и негромко пробасил:
— Курить бросай, Виталич.
Сам Кульчихин ел с аппетитом и (точно сволочь!) прямо-таки светился здоровьем. Кротов отыскал глазами Слесаренко и по-братски улыбнулся, увидев его пустую тарелку и огромный бокал минералки: наш человек…
В автобусе Кротов хотел подсесть к Слесаренко, но кресло рядом уже занял секретарь ассоциации Винников, что-то рассказывал думскому заму, потрясывая пачкой бумаг. Слесаренко молча кивал, искоса поглядывая в бумаги, потом рассмеялся и одобрительно похлопал Винникова по колену. Кротов прошел в глубь салона и устроился на свободное место у окна.