Случайная мама
Шрифт:
Доев, откидываюсь на спинку кресла и лениво потягиваю охлажденный апельсиновый сок. Повернув голову, встречаюсь со взглядом Ярова и его коронной репликой:
– Ну?
Ну что ж, после двух раз он имеет полное право быть в курсе. А то и правда выглядит странно: трасса, ночь, я бегаю с привлекающим внимание знаком…
– Я знаю, как глупо это звучит. Поэтому ты меня, пожалуйста, не перебивай, а то я второй раз рассказать не возьмусь. Ага, и лучше смотри на дорогу, а то как-то мне неудобно в таком признаваться. В общем, я ездила снимать порчу!
Замолкаю. Присматриваюсь. Прислушиваюсь. Вроде бы не смеется и челюсть на месте. Только скорость усиливается, но это даже неплохо.
И тут меня прорывает. Я сдаю официантку, которая меня сюда подослала, бабку, которая даже как бабка не выглядит, упоминаю предсказания с букетом, которые не оправдались. Про детей молчу – это уж совсем ни в какие ворота. И без того с каждым моим признанием машина начинает мчаться все быстрей и быстрее. Этак мы еще и взлетим.
Ну, про кошку с котами тоже рассказываю. Хвастаюсь, что одного уже даже пристроила. И прежде чем меня засыплет логичными вопросами, сама на них отвечаю. Про кошку она, скорее всего, догадалась, увидев на моем платье шерстинку. Я не заметила, но со стороны ведь виднее.
О том, что я ходила в шерстяном виде по ресторану, стараюсь не думать.
– Ну вот и все, – заканчиваю я свой монолог и чувствую, что на душе даже как-то легче становится. Вот она, сила правды! – Осталось только сжечь три свечи. Правда, для них еще нужна соль, но ты мне тогда дал с запасом, мне хватит.
Я умолкаю.
Выдохнув, разворачиваюсь так, чтобы видеть лицо Матвея. Теперь-то уж что. Нужно взглянуть правде в глаза. А мне очень-очень важно видеть, как он это воспримет. Ну сделала глупость. Но сама же призналась.
Он окидывает меня внимательным взглядом, а потом вдруг резко сворачивает к обочине. Включает аварийку и вновь требовательно повторяет:
– Ну?!
– А это все, – развожу я руками. – Я все тебе рассказала.
Ну почти все, кроме особо пикантных моментов.
Он вздыхает.
Качает головой.
И уже внятно мне поясняет.
– Твою попытку оставить след в истории анекдотов я терпеливо выслушал. Теперь я жду обещанный поцелуй.
– Вот умеешь ты договариваться! – восклицаю я восхищенно.
Отстегиваю ремень безопасности и тянусь вперед. Ну, возможно, это и выглядит так, как будто я тороплюсь, но у моей скромности есть предел и смягчающие обстоятельства. Все-таки у нас уже почти неделя платонических отношений! А в нашем возрасте смешно откладывать на потом. Такие важные дела уж тем более. Еще чуть-чуть подождешь, и то подагра нагрянет, то радикулит скрутит в трубочку. Нет, рисковать нам нельзя.
Ну и я все делаю осторожно. Обхватив его шею, тяну поближе к себе, прикусываю его губу, дразню языком. Приехал. Ко мне. Не ругался. Мне хочется утопить его в нахлынувшей нежности. А спустя пару мгновений, видимо вдоволь ее наглотавшись, он все берет в свои руки.
Буквально – все. Поцелуй становится напористым, жестким, а его ладони я ощущаю то у себя на груди, то на талии, то на бедрах. Ну и чтобы ему было удобней – я же сейчас стараюсь все для него, – подаюсь вперед. Вот тут-то и сказываются последствия этих платонических воздержаний, потому что я неожиданно оказываюсь сидящей у него на коленях.
– Это что… – Прервав поцелуй, он всматривается в меня потемневшими от страсти глазами, а его руки фиксируются на моей верхней точке бедра. – Платья закончились? Почему ты в одном пиджаке?
Ой, ну не могу-у-у…
Это так мило, что я растекаюсь поверх него едва застывшим желе. Поглаживаю его затылок, ласкаю взглядом скулы, губы, кадык. Потом вспоминаю, что поцелуй-то у нас не окончен!
– Это, – дышу ему в шею, заскользив по ней языком, – чтобы тебе было удобней подбираться к чулкам.
Его пальцы тут же опускаются вниз и нащупывают кружевные края.
Слышу тяжелый вздох, чувствую попытку меня отстранить и тихо смеюсь.
– Тяжело? Постарайся расслабиться. Я ненадолго. Только как следует тебя поцелую. А здесь мне удобней.
И тут он снова мне демонстрирует, что умеет двигаться молниеносно! Миг – и я снова сижу на пассажирском сиденье. Второй – и машина съезжает с обочины еще дальше, куда-то туда, в сторону леса. Третий – гаснут фары и двери блокируются. Четвертый – я удивленно моргаю. А пятый… пятый меня поражает сильнее всего, потому что я вновь сижу на Матвее, только в уже задранном и почти расстегнутом платье.
– Пожалуй, зря я его недооценил, – слышу довольный рокот Матвея. – И правда, очень удобно.
Его руки очерчивают кружевные края чулок и уверенно подбираются к другим кружевам.
– Не будем же мы прямо здесь…
– Теперь ты постарайся расслабиться, – советует он, продолжая движение. – Моя очередь тебя целовать. А тебе здесь удобней.
Ну да, да, если исключительно ради удобства…
На этот раз он старается для меня. Жадные поцелуи… умелые руки… взгляд, который прожигает меня, когда он отстраняется, позволяя мне глотнуть кислорода… Сидеть немного твердо, конечно, но…
Ой, уже очень твердо, но так почему-то даже удобней, чем раньше. А если еще чуть сместиться, так вообще можно до утра целоваться! А руки… руки…
– Пожалуйста, осторожней, – шепчу между поцелуями. – Я четыре дня носила с собой запасные трусики, а сегодня их выложила…
Резкий выдох.
– Четыре дня?!
Я киваю, а он…
Треск.
– Это что, урок, что запаска нужна всегда, и не только в машине?
Тихий смех.
Жарко.
И через мгновение уже не смешно.