Случайная мама
Шрифт:
Я начинаю смеяться. Кажется, я без ума от его самомнения. Ну да, на что мог надеяться кто-то другой, если со мной рядом Яров?!
– Согласна, – говорю, отсмеявшись, – твой юрист – маразматик.
– Если бы только юрист – полбеды. Он еще и мой друг.
Мне тут же все становится интересно: как познакомились, как давно дружат, женат, есть ли дети. Ну любопытно же, какие у них точки пересечения.
– Лет двадцать пять. Еще до того, как у него появилась своя юридическая контора. Работал на моих конкурентов, пытался мне подсунуть на подпись блестяще составленный липовый договор, подпиши который, я бы остался на улице. Детей нет. Не женат и не был. Все потенциальные жены сбегали от него, едва он клал перед ними стостраничный брачный контракт.
– Ну что ж поделать, – говорю я, давясь хохотом, – чтение – не для всех любимое хобби.
Матвей улыбается, и на душе так хорошо-хорошо… и хочется мечтать… и всем счастья…
– Интересно было бы посмотреть на ту, кто все-таки подпишет его брачный контракт.
– Сомневаюсь, что мы доживем. Он его уже лет десять даже никому не показывал.
– Да уж, – вздыхаю я, – ему бы познакомиться с Аллой… Говорят, у нее и правда талант находить и соединять «половинки». Правда, она за услуги берет приличные деньги, а он уже настолько привык к своему образу жизни, что вряд ли заплатит.
Услышав смех, недоуменно смотрю на Матвея. Я тут, понимаешь ли, прониклась, переживаю за его друга, а он…
– Вообще-то, – говорит он, – у него скоро день рождения. Можно заказать ему эту услугу в подарок. Отомстить за тот липовый договор.
Ну вот! Месть – благородное дело! Даже аппетит опять возвращается, и после основного блюда я соглашаюсь заказать и десерт. Мы зачем-то заказываем еще и с собой. Из ресторана я выкатываюсь… в смысле, выхожу в приподнятом настроении. Пристегивая ремень безопасности, втягиваю живот и успокаиваю себя тем, что ничего-ничего, ехать нам далеко. Пока доедем – мне полегчает, и я снова смогу двигаться как пушинка!
Сижу, смотрю на Ярова, мы о чем-то болтаем. А потом…
А потом я бросаю взгляд в окно – и понимаю, что ехать нам не так далеко, как я думала. Более того, можно сказать, мы приехали, потому что машина въезжает в мой двор.
– Кого-то высматриваешь? – интересуется Яров, заметив, что я верчу головой.
– Да нет. Все, что хотела, увидела.
Я говорю бодро, беспечно, стараясь не выдать растерянности, в которой сейчас пребываю.
Джип тормозит у моего парадного. Хорошо, что Яров обходит машину и сам открывает мне дверь: легкий ветерок помогает выйти из ступора.
– Спасибо за ужин.
Сжав сумочку, я намереваюсь уйти, но мне не дают. Обхватив мое лицо, он прислоняется своим лбом к моему, скользит губами по скулам, глазам, подбородку, бегло целует и отстраняется.
– Добрых снов, – непривычно нежно говорит он, но все-таки скатывается к ворчанию, которое трогает меня даже больше. – Постарайся завтра вечером не задерживаться.
Подойдя к машине, достает коробку с десертом, вручает мне и… уезжает.
– И что это получается? – недоумеваю я, пока поднимаюсь по лестнице. – Я отпросилась у бабушки, чтобы поесть?
Домой захожу, а там тихо. Захожу в гостиную: бабушка на диване, кошка в кресле. Сидят в очень знакомой позе расставания: уткнувшись друг другу лоб в лоб. Телевизор выключен, слышно только, как обе сопят.
– Бабуль, – окликаю негромко, – что случилось?
Она оборачивается, по тому, как изумленно округляются ее рот и глаза, я уже знаю, что она скажет.
– Что… все?!
– Нет, – помахиваю коробочкой, – просто меня угостили таким вкусным десертом, что я захотела угостить и тебя.
Она с минуту всматривается в меня, убеждается, что нет следов былых слез, и облегченно выдыхает. И тут же следом, уже куда громче – разочарованно. Даже рукой машет, чтобы я больше прониклась.
– Спасибо, конечно. Только ты лучше запомни: это мне без правнуков трудно, а без сахарного диабета я вполне могу обойтись.
Но это она так говорит, а сама на коробочку с интересом поглядывает. Потом о чем-то вспоминает, начинает оглядываться, находит возле себя какой-то смятый листок и дает почитать.
– Что это?
– Жозефина с прогулки пришла с передачей.
Кошка тихо мяукает и ластится к бабушкиной руке. Я открываю записку и пытаюсь вчитаться в красивый, но не очень разборчивый почерк:
«Добрый день. Это Редиска…»
– Оу, – выдаю восхищенно, – уже и кошка со свиданий возвращается не с пустыми лапами!
Бабуля вздыхает и задумчиво крутит на кошачьей шее ошейник. Понятно, как мы получили записку. Кошка покаянно шевелит ушами. Я продолжаю читать:
«Я так понял, теперь она живет на два дома. Поэтому посчитал нужным познакомиться и попросить, чтобы вы ей не давали сметану. Она от нее слишком сильно толстеет. А судя по ее виду, она у вас только на ней и сидит.
Спасибо за понимание.
Хозяин Редиски,
Роман».
Кажется, я начинаю понимать, почему кошка решила сбежать. И теперь я к ней даже прониклась симпатией. Тяжело держать себя в рамках, когда в дело вступают сильные чувства! Да что бы вы, мужчины, в любви понимали! Сметану ей не давайте!
– Бабуль, не волнуйся, если бы он хотел ее оставить себе, больше бы не выпускал. А вот познакомиться надо.
Иду, вырываю листок из блокнота и пишу:
«Добрый день.
Считаю нужным сказать, что если Редиска перестала отзываться на имя, то можете называть ее Жозефина. И еще: полнота женщины не всегда связана с ее питанием. В нашем с вами случае нужно подготовиться к тому, что скоро редисок будет пучок.
Внучка хозяйки Жозефины,
Ирина».
Подойдя к кошке, я под инструктажем бабули вручаю хвостатой эмигрантке записку и по ее просьбе выпускаю на улицу.
Утром она возвращается с другой запиской, где только короткое “Спасибо, будем на связи”. И номер телефона Романа.
Глава 30
– Что-то скучно, – жалуется бабуля как-то утром, пока я собираюсь на работу. – Может, на кладбище сходить? Проведать свой памятник?
– Бабуль, – говорю я, рассматривая сережки и выбирая из коллекции длинные, золотые, в виде колечек, – если хочешь, чтобы было веселее, подожди до Хэллоуина. Уже недолго осталось.