Слуга Дракона
Шрифт:
Канат, похоже, был приклеен или даже припаян к поверхности скалы.
– Держись за конец моего шарфа, Мерота, – посоветовала девушка, ступая на ненадежный мост. – И ни в коем случае не смотри вниз.
Канат, по которому им предстояло идти, казался сделанным из шелка: тысячи прозрачных нитей сплели в прочную косу, способную выдержать вес целого города. Твердая, как скала, она пружинила и тихонько поскрипывала под босыми ногами.
Илна сделала первый шаг совершенно спокойно. У себя в деревне, с детства, она привыкла переходить стремительные ручьи по стволам поваленных деревьев или дорожке из камешков, отполированных до блеска поколениями односельчан.
Обернувшись, она встретилась со спокойным, доверчивым взглядом Мероты. Все будет хорошо!
Девушка с одобрением улыбнулась.
– У нас все в порядке, мастер Чалкус! – крикнула она моряку, стоявшему спиной к пропасти у начала каната.
Харн сбросил свой плащ. Он – нет, оно! – являлось обладателем восьми тонких ножек с множеством суставов. С их помощью существо ловко полезло по голой скале, как паук по каменной стенке.
Илна продолжала идти все тем же размеренным шагом. До нее доносилось стрекотание Харна, перекрывающее шум потока. Он уже достиг верхней точки куполообразного потолка и продолжал ползти, цепляясь своими паучьими ножками.
Чалкус тоже вступил на канат, но держался в начале, чтобы не мешать идущей Мероте. Он смотрел вверх, и в какой-то момент Илне далее показалось, что она слышит обрывок его песни.
Свет струился с самого дна ущелья, и на такой высоте казался просто блеклым молочно-белым пятном – даже когда девушка внимательно всматривалась вниз. Прохладные брызги разлетались во все стороны, пропитывая одежду и приятно холодя кожу. Илна тихонько засмеялась.
Скосив глаза назад, она встретилась со взглядом Мероты и произнесла:
– Вот видишь, судьба переменчива, дитя мое! Мы напьемся вдоволь, когда перейдем пропасть.
Девочка заставила себя улыбнуться, но Илне показалось, что по щекам у нее скатывались не просто водяные капли. Девушку захлестнуло внезапное острое чувство жалости. И нежности к этому бедному, такому стойкому ребенку.
Храбрость не означает отсутствие страха. Это – когда боишься, но тем не менее идешь вперед.
– Вы все равно мне заплатите, людишки! – раздался сверху голос Харна. Его туловище – тощее и длинное, как у стрекозы – распласталось на потолке. А пара верхних конечностей работала над чем-то пенящимся, выползавшим из его брюшка. – Мне все платили!
Илна с девочкой достигли середины моста, отсюда начинался подъем – под тем же небольшим углом, под которым раньше спускался прогибающийся канат. Хотя конец их пути по-прежнему терялся в тумане, все же было очевидно, что осталось совсем немного.
– Илна, сеть! – крикнул Чалкус.
Девушка посмотрела наверх и увидела свесившееся над ними тело Харна. Оно содрогнулось в болезненной конвульсии и выбросило нечто все еще прикрепленное к его брюху. Не сеть – паутина, своей трепещущей массой нацелившаяся на Мероту.
Изогнувшись, Илна умудрилась прикрыть собою девочку. Она почувствовала, как липкая масса опустилась на ее спину. Видела Чалкуса, бегущего по канату, и понимала: его остро оточенный клинок бесполезен в борьбе с этой тягучей субстанцией, которую можно разорвать, лишь растянув до предела.
– Не пытайся ее разрубить! – крикнула девушка, даже не надеясь, что он прислушается. Так и видела, как моряк с размаху опускает свой меч в эту липкую кашу и безнадежно запутывается.
Но случилось чудо: Чалкус стоял, не двигаясь. Он послушался ее! Это было столь невероятно, что Илна – в последний момент своей жизни – поверила в Богов!
Мерота тоже замерла на месте. Девочка стояла с закрытыми глазами и тихим, дрожащим голосом напевала молитву, которую дети обычно читают перед сном. Руки ее по-прежнему судорожно сжимали Илнин пояс. У них над головой хихикал и пощелкивал Харн; он пока не решался натягивать свою сеть, боясь меча моряка.
Бросив взгляд на Чалкуса, замершего в нелепой позе – рука с мечом занесена вверх, лицо перекошено от ярости, Илна приняла решение. Размахнувшись, она одним движением накинула собственную веревку на канат и поймала конец петли другой рукой. Подстраховавшись таким образом, она обрела некоторую свободу действия.
– Отпусти мой пояс, Мерота! – крикнула она девочке, от души надеясь, что та повинуется. В противном случае она умрет. Смерть привычная гостья в нашем мире. – Закрой глаза, милая, и беги вперед!
Сжавшись в комок, Илна соскользнула с каната, унося с собой паутину Харна.
Она слышала, как заверещал вверху человек-паук. Почувствовала, как он выпустил из лап паутину, и та резко, рывком растянулась. Длина шелковой нитки оказалась больше, чем ее веревка, и девушка всем своим весом повисла на ее петле.
– Илна! Илна! Илна! – раздался крик девочки, но при этом она проворно, как белка по ветке, метнулась вперед, преодолевая последние двадцать футов пути. Все, спасена! Если бы Чалкус мог все понять…
Для того, чтобы дать моряку возможность перерубить путы Харна, ей придется выпустить из рук веревку и повиснуть на паутине, создавая необходимое натяжение. Что ж, падение в бездну спасет ее от смерти в желудке твари… или от еще более незавидной участи.
– Держись! Или пусть чайки выклюют тебе глаза! – прорычал Чалкус. Теперь, когда Мерота находилась в безопасности, он начал действовать. Опустившись на колени, он глубоко, наискось вонзил кинжал в канат. Что он делает?
И тут, все поняв, девушка рассмеялась, как одобрительно смеется профессионал, проникнув в замыслы другого мастера. Кинжал призван обеспечить ему страховку, когда канат порвется – именно за него моряк будет держаться.
Закрепившись, Чалкус нанес рубящий удар позади себя. Канат обладал невероятной прочностью, оценить которую могли лишь Илна и сам Харн. Но тем не менее он являлся мягким материалом. Стальной клинок нанес порез глубиной в человеческую руку. Далее включилось в дело собственное натяжение нити, растягивая V-образное углубление. Теперь Чалкус видел, куда наносить второй удар.