Слуги Ареса
Шрифт:
– Почему?
– Заключенный дрожащей рукой указал на документы на столе. Как? Когда?
– Да мы сами ни черта не поймем!
– развел руками Горбатов.
– Пакет фельдпочта вечером из города доставила. А утром самолет рейсовый будет. Два сопровождающих. Старший - майор Ямпольский Виктор Викторович. Знаком?
Монахов отрицательно покачал головой.
– Куда меня?
– Не знаю. У меня приказ - передать вас майору Ямпольскому. Утром. А до утра оформить на вас документы согласно постановлению об условно-досрочном освобождении. Может, в Сочи повезут,
Шутка вышла неудачная, Монахов опять дернулся, спрятал лицо в ладони.
– Ну ладно!
– В грубоватом голосе Горбатова снова мелькнула сочувственная нотка.
– Ночевать здесь будешь. Прямо здесь, понял? Ты мне к утру живой нужен, без повреждений. Сейчас распоряжусь, пожрать принесут. Подкормим тебя на дорожку. Водочки, пожалуй, можно... Любишь водочку, а, Монахов?
Заключенный с силой провел ладонями по лицу и устремил на капитана взгляд странно заблестевших глаз.
– Слушай, капитан!
– полушепотом сказал зека и оглянулся на запертую дверь.
– Я не знаю, кто и почему меня выдергивает отсюда, я не знаю, что со мной будет через несколько часов, и поэтому я хочу тебе кое-что рассказать. Надо, чтобы хоть одна живая душа знала... Надо!
"Да он спятил!
– в ужасе подумал Горбатов.
– Ну точно, он псих! Прав Аслан, прав! Что делать-то, а?
Может, напоить его? С голодухи-то спирт сразу с катушек собьет. А утром - с рук долой!"
– Хорошо, хорошо!
– сказал капитан.
– Сейчас похаваешь, выпьешь чуток, отдохнешь и расскажешь... Отдохнуть тебе не мешает, верно. Монахов?
Заключенный откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди, прикрыл глаза.
– Я не Монахов, - спокойно сказал он.
– "Александр Александрович Монахов" - это мой агентурный псевдоним. Моя фамилия - Чернецов. Марат Георгиевич Чернецов. С 1977 по 1986 год я был сотрудником второго главного управления КГБ СССР, капитан контрразведки...
...
– Благодарю!
– Виктор Ямпольский, расписавшись за документы, энергично пожал руку Горбатова.
– Ну, нам пора в дорогу!
– Может быть, все же позавтракаете?
– предложил подполковник Пилипенко, начальник ИТУ.
– Увы, времени совсем нет! К часу в Ижевск надо поспеть обязательно.
– Московский рейс?
– спросил Горбатов.
– Московский, - кивнул Ямпольский.
– И в Москве уже... заждались.
– Ну что же! Не смеем задерживать. Привет столице - не забывает о нас, грешных!
– Я передам - вы сработали быстро и четко!
– правильно среагировал на угодливую интонацию подполковника Ямпольский...
...
– Что такое свобода?
– неожиданно спросил Пилипенко Горбатова, глядя вслед "уазику", выкатывающемуся за ворота зоны.
– Осознанная необходимость, - механически ответил капитан, твердо усвоивший в свое время курс диалектического материализма.
– Кем осознанная?
– спросил Пилипенко.
– А черт его знает!
– вздохнул капитан и философски добавил: - Меньше знаешь - крепче спишь!
– Это точно!
– согласился Пилипенко.
– Ну пойдем, пожуем трошки.
Из-за угла барака показался шнырь с метлой. При виде начальства он замахал инструментом с таким усердием, что пыль столбом поднялась над дорожкой. Проходя мимо зека, Горбатов не удержался и угостил шныря сильным пинком в задницу.
– Тюльку гонишь, гниль!
– бросил капитан.
– С душой работать надо, с душой! Распустились, мать вашу...
...Рейс "Ижевск-Москва" благополучно приземлился в Домодедово в два часа ночи. Марина Волконская встретила Чернецова и Ямпольского у зоны выдачи багажа и сразу повела на парковку, где рядом с ее "саабом" стоял белоснежный "мерседес-500" с затемненными стеклами.
– Вам сюда!
– сказала Марина, распахивая перед Чернецовым дверцу лимузина.
Чернецов молча пожал Ямпольскому руку и сел в машину. Марина, придерживая дверь, заглянула в салон.
– Надеюсь, все условия контракта выполнены?
– спросила она.
– Да!
– последовал короткий ответ из машины.
– Оставшуюся часть суммы вы должны перечислить не позднее среды! сочла возможным напомнить Волконская.
– Получите завтра. Наличными. Вы хорошо поработали, благодарю.
– Надеюсь, я еще буду иметь удовольствие работать с вами, - заметила Марина потеплевшим голосом.
– Весьма вероятно.
Дверца "мерседеса" захлопнулась, мягко, почти бесшумно заработал мощный дизель.
– А нам, Витя, сюда!
– Марина подмигнула Ямпольскому и открыла дверь своей машины.
– Ну что, Марина, теперь мы в расчете?
– спросил Ямпольский, с удовольствием устраиваясь в удобном кресле, обшитом светло-серой, теплой на ощупь, кожей.
– Вполне!
– кивнула Волконская, запуская двигатель.
– Старик-то много порогов в департаменте обил!
– напомнил майор. Целых два месяца упражнялся!
– Кассета больше стоит.
– Ой ли? Небось кругленькую сумму седок из "мерса" отвалил?
– Хочешь узнать - сколько? Переходи ко мне! А что? Люди нужны. Толковые. Двадцать пять в год для начала положу, а?
– Заманчиво, конечно...
– протянул Ямпольский.
– Да жаль бросать-то! Закончим это дело, тогда поговорим. Если не передумаешь, конечно.
– Я-то не передумаю. А вот вы с Елизаровым с огнем играете, это точно!
– Поглядим, поглядим...
– Смотри, Витька! Обожжетесь вы сильно, чует мое сердце...
...Пассажир белого "мерседеса", сидящий справа от Чернецова, нажал кнопку на подлокотнике, и поднялось звуконепроницаемое стекло, отделяющее салон от водителя.
– Я рад вас видеть, капитан. Живым и, надеюсь, здоровым?
Чернецов промолчал.
– Несмотря на ваш утомленный и безразличный вид, я полагаю, вас все же интересует ваша дальнейшая судьба?
– Безусловно.
– Прекрасно. Интерес к жизни составляет смысл ее самой. Так вот. Сейчас мы приедем в Москву, и у вас будет четыре часа на отдых. Затем вы получите инструкции и документы и отправитесь в Варшаву.