Слуги Ареса

Горяинов Сергей

Импровизированная пьянка продолжалась около часа, после чего Сергей Гущин откланялся, пожелав своим бывшим руководителям всех возможных благ.

– Чемоданы укладывать пошел.
– Ямпольский бросил окурок в банку, на дне которой оставался маринад. Окурок противно зашипел.
– Видали, морда какая? Аж светится от счастья морда! Хорошо быть сыном такого папы.

– Завидуешь?
– усмехнулся Елизаров.

– Констатирую, - вздохнул Ямпольский.
– Констатирую неизменность оснований бытия. То есть у кого папа - тот едет в Париж...

Кому вершки, а кому - корешки. Ничего никогда не меняется.

– Да ладно тебе, - заметил Елизаров, смакуя остатки белого "Баккарди" прощального подарка лейтенанта.
– Он, в сущности, неплохой парень...

– Да я что? Я - ничего, - пожал плечами Ямпольский.
– Я, напротив, очень рад, что ему так везет. Кому-то же должно везти? Э... смотрите-ка! Забыл... Догнать, что ли?

Майор взял с подоконника книгу в глянцевом переплете с изображенным на обложке окровавленным топором.

– Авторский экземпляр, - сказал он с уважением, прочтя надпись на титульной странице.
– Подарок! Это он из издательства приволок... Так догнать?

– Да брось ты!
– махнул рукой Елизаров.
– Зачем она ему? Французов пугать?

Ямпольский раскрыл книгу наугад, пробежал глазами несколько абзацев и, улыбнувшись, сказал:

– Экий кровожадный народ эти писатели!

– Сам не хочешь попробовать?
– спросил Елизаров.

– Я так не смогу, - ухмыльнулся майор.
– Языком не владею!

– Языком? Ну, это несложно! Знаешь байку про испанский язык?

– Нет.

– Собрались работяги поддать. Под стакан один и заявляет: "Я по-испански говорить могу". Остальные просят продемонстрировать. "Вы что, мне не верите?" - "Верим, но хотелось бы послушать". Он задумывается, напрягается, хлопает еще стакан и наконец выпаливает: "Пошел на хер, Антонио!"

– Ну что ж, Владимир Владимирович, таким сленгом мы с вами неплохо владеем. Давайте на пару в писатели, а? Как братья Гримм? Материалов вон полный сейф...

– А не боишься?

– Это вы про "Ареса"? Ну... там совсем другое дело. Таких писателей, Ямпольский потряс книжкой, - никто убивать не будет. Такие сами кого хошь замочат!

– Ну-ка, давай подарок прикончим.
– Елизаров разлил по стаканам остатки "Баккарди".
– Кстати, Марину давно не видел?

– Встречал на прошлой неделе.

– Все клинья подбиваешь?

– Да где уж мне... По вашему делу.

– А сам - уже сторона?

Ямпольский допил ром, пожевал кусочек жирной ветчины.

– Все эти игрушки в заговоры - детская забава, - заметил майор.
– После шумной отставки известного лица весь материал, который достала Марина, ничего не стоит. "Национальный легион" - просто пугало огородное. Даже газетной сенсации не получилось.

– И дело по Дмитровке закрыто, - поддакнул Елизаров.

– Честно говоря, - продолжал Ямпольский.
– Я толком не пойму, зачем вы для Маринки стараетесь?

Человека из зоны вынуть всегда непросто...

– Непросто, - согласился полковник.
– Но вопервых - я обещал, значит, надо выполнять, а вовторых - ошибаешься ты, Витя, те пленки, что Волконская накрутила, еще нам пригодятся.

– Вам, конечно, виднее, - пожал плечами майор.
– Вам почему-то всегда бывает виднее...

От метро до дома Елизаров решил пройтись пешком, дабы пары "Баккарди" окончательно растворились в прохладном и влажном вечернем воздухе.

Неторопливо шагая по почти пустынной улице, он предавался вялым размышлениям, пытаясь связать последние события в более или менее правдоподобную версию.

"Итак, ничего у Васьки и у этого, Алферова, не получилось... Сейчас пойдет отставка за отставкой.

Хорошо это или плохо? Хорошо - во имя стабильности... Хотя какая, к черту, стабильность! Все же большевики управляли страной более... трезво. Что бы я сделал, приди сейчас они к власти? Не знаю...

Еще год назад я знал, как ответить на этот вопрос, а сейчас... Я полицейский, я защищаю закон. Но то, что я вынужден защищать сейчас, никак нельзя назвать законом. Это вообще никак нельзя назвать.

Власть они не удержат. Власть может держаться на штыке, или на идеологии, или на деньгах...

Много на чем может держаться власть. Но у этих, похоже, ничего уже нет. Была только надежда - и той уже нет.

Деньги у них есть только для себя, об идеологии говорить просто смешно - слюнявое православие с хитромордыми попами - это не идеология, это пародия на идеологию, а штык... штык проржавел и вот-вот рассыплется в пыль.

Коммунистический режим сгнил за семьдесят лет, а этим хватило и пяти. И поэтому Васька Гущин и те, кто стоит за ним, имеют шанс. Раз, другой - не получилось, но в третий... Они цепкие ребята, я знаю, ох какие цепкие!

Они своего не упустят... Прольется еще кровушка на российских просторах, видать, никак без этого не обойтись.

Странное у меня сейчас положение - хорошо осведомленный человек со стороны. Маринка целое досье на Алферова собрала - страшно в руки взять...

Старается она сильно - видать, дорого стоит зека Монахов. Кто же столько платит? Еще несколько недель - и я смогу вытащить его из зоны. И что тогда? С Мариной буду в расчете... А потом? Рано или поздно я должен буду сделать выбор".

Лифт не работал, и Елизаров, тяжело отдуваясь, потащился на восьмой этаж по загаженной лестнице, отдыхая на площадках и пытаясь вникнуть в загадочные надписи на английском языке, коими были испещрены облупленные стены подъезда. На шестом этаже он столкнулся со своим соседом - изящный сухонький старичок привалился к стене и с болезненным выражением лица массировал левую сторону груди.

– Что, Никитич, прихватило?
– сочувственно спросил полковник.

– Да есть немного, - кивнул старичок.
– Ничего, сейчас пройдет.