Слушательница
Шрифт:
Ещё в дедушкиной мастерской – кабинете висела его любимая гитара, и стоял дорогой приобретённый в пятидесятых годах радиоприёмник, отлично ловивший короткие волны, благодаря чему, будучи старшеклассницей, я могла слушать вместе с отцом «вражеские голоса». Но больше всего я любила передачу «Театр у микрофона» и узнавать актёров по голосу.
Сейчас времена в стране повернулись к людям не лучшим образом. После крушения надежд на молодого лидера с «отметиной», почему-то многие считали эту врождённую отметину каким-то знаком небес, народ постепенно ушёл в столбняк. Вечно неразрешённый для России вопрос «что делать» так и остался висеть
Мы с Ланой держимся вместе и в это трудное время. Несмотря на прошлую советскую известность, моей большой семье жилось немногим лучше своих соседей – родителей Ланы. Отец Ланы, Виктор Васильевич, в молодости известный советский футболист, совсем недавно стал бывшим спортивным комментатором, которого молодая поросль с появлением новых веяний на телевидении быстро вытурила на заслуженный отдых. Отдыхать было не на что, поэтому, он устроился физруком в местную школу, где платили мало, а иногда вообще не платили. Почти все учителя разлетелись в разные концы кто страны, а кто и мира, став «челноками», продавцами и ещё непонятно кем, прикрыв свою очень простую новую профессию замысловатыми иностранными названиями.
Но мой знаменитый дед, у которого в своё время Третьяковка купила (аж!) две картины, представить себя не мог на Арбате или в Измайлово.
– Чтобы малевать портреты прохожих или сам себя продавать на вернисаже?
Нет, дед перестраиваться не хотел. По его стопам пошёл и мой папа. Лауреат многих конкурсов, раньше часто выезжающий за рубеж с гастролями, угас от нахлынувших пивной волной перемен.
Немного спасало удручающее положение нашей семьи то, что у нас в Москве имелась большая четырёхкомнатная квартира, расположенная в тихих переулках шумного центра. Придомовой закрытый и охраняемый дворик имел свой небольшой сквер с детской площадкой и дворницкой и немногочисленный ряд гаражей собственников авто. В семье машин было две. Папины «Жигули» и дедовский старинный «Мерседес». Столько же и гаражей. Мерс изредка заводили. Иногда под настроение, дед приглашал обитателей гаражей, сесть на удобные задние сидения автомобиля, опускалась крыша кабриолета и под общие одобрительные возгласы, делалось несколько кругов вокруг нашего дома. Потом, так же громко обсуждая автомобильную промышленность разных стран, они наблюдали, как наш дворник дядя Ваня его мыл и натирал, после чего раритет загоняли обратно в гараж, под одобрительные возгласы остальных владельцев «Побед», «Волг» и «Москвичей», дожидаться следующей прогулки.
Наша московская квартира и один свободный гараж, так как «пятёрка» находилась неразлучно с семьёй в загородном доме, стала основной семейной кормилицей в это трудное для нас время. Квартиру и пустующий гараж мы сдавали внаём одной скрипичной знаменитости. Другу отца, Эдуарду Константиновичу Томашевскому, который разобравшись в ситуации в стране, успешно продал свою квартиру и всё, что в ней было, и долгое время ждал разрешения на выезд на постоянное место жительство в одну из «нормальных», «свободных» и т.д. и т.п. стран.
Но пришло время и крепкие стены нашего «застойно – перестроечного благополучия» начали расшатываться и разрушаться. Первым выпавшим кирпичом из крепкого фундамента семьи стал дедушка, который не пережил денежной реформы Павлова поняв, что его тридцать тысяч полновесных рублей превратились в непонятно что. Сердце отца не выдержало танков на улицах Москвы. Следом ушла бабушка. Она не смогла перенести скоропостижной смерти своих мальчиков. А следом сердце моей мамы не выдержало такой нагрузки. Так, начало девяносто пятого года, не менее бандитского и тяжёлого, я встретила сиротой.
Вскоре выяснилось, что к всеобщим телесным смертям меня настигла моральная потеря. Сначала я лишилась финансовой поддержки. Скрипач навсегда покинул нашу нестабильную страну. И как-то сразу я узнала, что муж, по профессии автомеханик, чем покорил в своё время сердца деда и отца, оказался ещё вралем и изменщиком.
– Нетушки, женой Султана я не буду. Тем более что Мише до султанского богатства как до Китая. Развод и девичья фамилия, – сказала я Лане.
– Непонятно, как он собирался содержать и двух жён и будущего ребенка? Да и дом, совсем не новый особняк, требует ремонта, – заметила Лана.
– Очень даже понятно. Он предложил мне продать московскую квартиру. Ему надоело с молодой женой жить на съёмной.
– Я в нём ошиблась, – ответила Ланка, – он ненормальный. Он что, с дуба упал? Какое отношение он имеет к московской квартире?
– Вообще никакого, как в прочем и к даче, но он так хочет. И Жигуль в придачу.
– А чего не «Мерседес»?
– Наверное, аппетит не наиграл ещё. То ли ещё будет!
– Не переживай, мой Андрюха не даром адвокат. Поможет, если, что.
Андрей, обладатель ещё одной модной профессии в наше жуткое время, адвокат, помог. Наняв мебельный фургон, я забрала все ценные для меня вещи своих любимых родных, картины деда, не все, некоторые пришлось оставить на хранение в мастерской, старинный рояль с дедушкиной гитарой и переехала в московскую квартиру, оставив загородный домик, в котором провела половину своей жизни Михаилу. Так же я оформила на него и автомобиль «Жигули» пятой модели с мыслью, что отделалась от мужа навсегда. Но я глубоко ошибалась.
Вскоре после моего переезда в московскую квартиру, Лана распрощалась с Андреем по той же причине, что и я с Михаилом. Только обошлось всё без раздела имущества и ожидаемых на стороне детей. Чтобы не слышать постоянных причитаний матери по поводу изменщика зятя и избежать споров с отцом о новых порядках в стране, Лана решила переехать ко мне, так как её родители по примеру моих родителей свою московскую квартиру тоже сдавали. Я была рада этому обстоятельству. Находиться одной в большой квартире только усугубляло моё одиночество. Не находящая себе покоя Ланка всё-таки растормаживала моё молчаливое спокойствие. Вдвоём нам было не скучно.
– Ну, вот, вещи расставлены по местам, с жильём у нас с тобой полный порядок, а вот с работой. Что делать будем подруга? Лично я больше «на дядю» работать не буду. Открою свой кабинет, – уверенно отчеканила Лана.
И я ей поверила. С её-то темпераментом.
– Тебе в этом плане легче. Психолог может обойтись и без дяди. Мне сложнее. Учитель должен работать в школе. Я оббегала все школы, какие знала. Везде идут сокращения, но русский язык и литературу, почему-то ведут беженцы из бывших дружественных республик. И что странно, многие с очень явно выраженным кавказским акцентом.