Слушательница
Шрифт:
Наконец приехали. Дом без лифта, пятиэтажка, я пока добралась до четвёртого этажа, так согнуло меня пополам. А как в квартиру вошла, я тётке мужа только и сказать успела, что сейчас рожу. Родня вся уже под градусом. Засуетились, забегали. Спиртом ножницы стали протирать. А я как легла на кровать, куда меня положили, так в штанишки и родила. Слышу, тётки говорят, что в «рубашке» родился, хотели пуповину разрезать. Ну, хоть тут у меня ума хватило отогнать их всех, дождаться скорой. Тётки стоят, свекровь спрашивают, зачем же я поехала, безответственность какая. А она им отвечает, что мол, свою голову не дашь. Но мне уже не до их болтовни было. А «Скорая помощь» по снегопаду еле
Забрали меня в больницу. Да не в нормальную, а в инфекционную, потому, что дома родила. Такие порядки были. Туда всех свозили с домашними родами, да тех, кто сами пытались избавиться от беременности. Были и такие, что плод спицами протыкали, хиной травили. Оставили меня в приёмной. А я плачу, остановиться не могу. Перед глазами у меня этот кулёк с мальчиком моим. Мы же его ждали, Максимкой назвали. Хочу остановить слёзы, да куда там, рыдания так и вырываются. Волосы у меня были тогда густые, да длинные. Разметались по голове пока ехали. Глаза от рыданий опухли, губы от боли искусаны. Конечно, вид у меня тогда был, понимаю мало сказать странный. В приёмной медсестра стала мои данные записывать, я ей через слёзы, отвечаю и реву, реву. Она успокаивала меня, как могла, да тут пришла дежурный врач. Дородная такая тётушка, как сейчас её помню, волосы, выкрашенные в ярко каштановый цвет. Посмотрела на меня с брезгливостью, и говорит:
– Проститутки проклятые, как вы надоели! Как воскресенье так валом валите. До роддома не доезжаете. Напьются, натрахаются со всякой швалью, а потом от детей своих избавляются.
Я ей говорю, как вы можете такие вещи говорить. Я жена мужняя. Работаю в престижной организации. А она ещё больше разошлась. Тут к ней медсестра обратилась. Спрашивает, как ребёнка оформлять как выкидыш или как мясо. Представляете, так и сказала, мясо. Я сначала не поняла, что она имела в виду. А врачиха опять как закричит:
– Какой выкидыш? Чтобы эта прости господи, ещё и деньги получила! В бочку его!
И я слышу, как мой бедный мальчик в эту какую-то бочку – «плюх»! Этот звук! Он потом много лет меня изводил. Я соскочила с кушетки и бросилась на врачиху.
– Гадина, – ору, – фашистка! Как вы можете? Мясо? Это же ребёнок! Это мой ребёнок! У меня муж сегодня чуть не умер от пережитого, поседел весь! А вы его в бочку!
А врачиха за то, что я её фашисткой назвала, как обещала, отомстила мне в операционной. Почистила без обезболивания, да вдобавок такую дозу камфары или ещё не знаю чего, внутрь влила, что я думала, что она спалила мне все внутренности.
Лежала я там две недели, свекровь мою маму вызвала. Мама с работы отпросилась, оставила двоих детей, моих брата и сестру, отца и на самолёт. Конечно, приехала, чтобы за внучкой и зятем смотреть, пока я в больнице находилась.
Женщина замолчала, наверное, вспоминая тяжёлое для неё время. Потом посмотрела на меня.
– Вы думаете, я себя жалею? Или этот случай не могу простить свекрови. Нет. Потом были похлеще случаи. После этого прошли годы. Моя старшая дочь вошла в тот возраст, который называют подростковый, а средняя ещё её догоняла по возрасту. И стала моя дочь грубить мне. Я и так и этак. Не могу найти контакта, как пообщается со свекровью и подросшей невесткой, приходит и одна грубость со мной.
Вот рассказала вам, а муж мой ничего не знает о её наветах. Это же мать его. Он её любит, а она его любит. С дочерями, конечно, пришло время, мы объяснились. Подросли, всё поняли, всё на место встало. Сейчас, в отличие от «своих» внучек, как она любила говорить, вроде внуки от невестки из другого теста, так ходят к ней в больницу мои девочки. А «своим» всё некогда. А тогда… тяжело было. Морально. Если бы они не поняли меня? Для чего то же она меня грязью обливала, да и не только перед детьми.
А! Да что там. Вот теперь может и одной обидой меньше станет на моей душе. Высказалась и вроде, как один её грех списала. И всё равно не понимаю. С виду она была добрая женщина, с посторонними мягкая. При чужих людях такие мне ласковые песни пела. А на самом деле, такое жестокое сердце внутри неё билось. У самой же дочь росла. Если бы с ней так поступали? Ну, да ладно. Она своё «прости» мне сказала. Теперь ей там перед Богом ответ держать. Пусть Бог простит, а я может и забуду?
На душе было скверно. Решив не дожидаться Лану, которая ещё работала со своей клиенткой, я пошла домой.
Глава 3
На нашем этаже я увидела Андрей и незнакомого мне парня.
– Вы ко мне? – почему-то спросила я.
– О, Ева, привет, – ответил Андрей, – в принципе не планировали, но если ты не против, знакомься, это Сергей Васильевич Жданов.
– Просто Сергей, – перебил его мужчина в дорогом деловом костюме, с расстёгнутой верхней пуговицей на рубашке и с чуть приспущенным галстуком.
– Ладно, заходите, – я открыла дверь и пропустила их в квартиру.
Заметив, с каким вниманием, гость рассматривает гостиную, я поспешила его предупредить.
– Не приценивайтесь, квартира не продаётся, не меняется, и вообще, чего вам от меня надо?
– Ева, не переживайте так. Может, угостите нас чаем? – предложил Сергей.
– Ничего, так себе мужчина. Совсем непохож на бандита, даже симпатичный, культурный. Лицо такое угловатое, но с мягким подбородком, да ещё с небольшой ямочкой. А ямочки на мужских подбородках меня раздражают. Говорят, что мягкий подбородок признак покладистого характера, а ямочка на нём, показывает на то, что это гулёна. В смысле не погулять по воздуху, а любитель женщин. Но рубашка с запонками, которая была на нём, меня сразила наповал. Надо же! Неужели так бандиты переродились, – думала я, заваривая свежий чай на кухне. Я была поражена тем, что мужчина предпочитает запонки на рубашке, – совсем, как мой дед и папа. За это можно простить ему и ямочку и подбородок.
За чаепитием я заметила, как смотрел на меня мой гость. С симпатией и заинтересованностью.
– Решил меня взять комплиментами? Нашёл дурочку, – думала, я, пропуская мимо ушей его очередной словесный выкрутас.
Но мои молчаливые рассуждения прервал телефонный звонок. Я очень удивилась, когда в трубке услышала голос своего бывшего мужа Михаила.
– Что-то не по делу активизировались наши с Ланой бывшие мужья, – подумала я, – Миша, что случилось?
– Ева то, что я тебе сейчас скажу, я понимаю, ты сочтёшь за враньё. Но это правда.