Служанка-леди
Шрифт:
Лорес снова перебил — а я краем сознания отметила, что уже не пальцы, вся ладонь лежит на бедре. Мне же очень хочется чуть повернуться и согнуть ногу, улечься поудобнее. Эм-м-м-м, в таком случае, если Морвейн-младший не уберет руку, поза получится… ну очень двусмысленной.
— Он начал к тебе прикасаться, ласкать? — с убийственной прямотой уточнил Лорес. Прямо допрос с пристрастием. Ну зачем ему так подробно, непонятно, что ли? — Ты испугалась, или тебе понравилось?
— Было приятно, — призналась я, воскрешая в памяти ту ночь. — Немного страшно от неизвестности, ну, смущалась, потому что не знала толком, что делать, собственная неопытность напрягала, — с удивлением заметила, что неловкость, мешавшая в начале моей исповеди, незаметно
Мой рассказ снова прервался, на сей раз появлением Эрсанна. Уже в свободной рубашке и штанах, как он обычно дома ходил, и спокойствие разом оставило меня, едва представила, какую картину он узрел. Запнулась, стремительно краснея, тело напряглось, рука потянулась одернуть платье. Старший Морвейн лишь окинул нашу парочку заинтересованным взглядом, поднял бровь, преспокойно уселся на стул и налил вина.
— Будешь? — кратко спросил, и я поспешно кивнула, сражаясь с могучим приступом неловкости.
Лорес, заметив мое состояние, тихонько погладил большим пальцем бедро, чуть крепче прижал к себе, и я почувствовала, как он коснулся губами макушки.
— Перестань, — мягко, но вместе с тем настойчиво произнес он. — Нас двоих уже пора перестать смущаться, Ян. Что дальше?
Ох. Теперь еще и Эрсанн будет слушать. Вернулось смятение, а пока я лихорадочно соображала, как бы так побыстрее закруглить историю, ладонь Лореса, та, которая на бедре, медленно и неумолимо двинулась вверх, к той самой пикантной паутинке, которую надела сегодня.
— Ну, дальше, — я прочистила горло, голос звучал сипло. — Все случилось, — вдаваться в подробности, как парнишка терпеливо доводил меня до точки кипения, и как снял трусики только в самый последний момент, не буду.
Это слишком личное. То самое, когда и хочется, и колется, тело уже горит от желания, а в сознании как стена, проклятые установки, вбитые с детства, что это — плохо. Подошел Эрсанн, молча протянул бокал с вином, и пришлось таки чуть повернуться, поменять позу, чтобы удобно было пить. Села на бок, чуть согнув колени, и получилось, что… ну, практически забралась на постель и колени Лореса. И поднятое платье также продолжало демонстрировать кружево на чулках и подвязку. Еще пара сантиметров вверх, и на обозрение предстанут кружевные трусики. Я сделала сразу несколько глотков, чувствуя, как пряная, ароматная жидкость мягко скользнула по пищеводу и разлилась в животе приятным теплом. А Эрсанн… сел на кровать напротив нас, прислонившись к низкой спинке, и посмотрел на меня внимательно, чуть склонив голову. Опять двое, и в опасной близости. И почему я уже почти спокойно восприняла такой расклад?
— Мы уже выяснили, что ты осталась довольна, что лет тебе было достаточно, так откуда же стеснение и стыд, Яна? — продолжил расспросы Лорес, слава богу, не став требовать подробностей, как же все происходило. — Подружка высмеяла?
— Нет, — тихо ответила я, крутя бокал в пальцах, мой невидящий взгляд не отрывался от ковра. — Мама прочла в дневнике. И поняла по-своему, о чем и сообщала мне в течение нескольких часов. Подробно.
Вспоминать, как меня два часа обливали нелестными эпитетами, не слушая попыток оправдаться, не хотелось. Слишком стыдно и неприятно, будто я совершила нечно отвратительное, а не всего лишь получила свой первый сексуальный опыт. Замечу, положительный, не на пьяную голову и по собственному желанию и готовности. Мама считала иначе… Отпила еще вина, стеснение и неловкость пропали. Ну а чего стыдиться, в самом деле? Может, меня уже отпустят? Я же рассказала.
— Мама, значит, — протянул Эрсанн, и я бросила на него опасливый взгляд.
Слишком уж голос звучал… недобро.
— И что она тебе говорила? — теперь спрашивал Морвейн-старший.
— Много чего, — лицо закаменело, я отвернулась, не желая окунаться снова в тот давний разговор. — Я… не хочу вспоминать. Пожалуйста.
Прозвучало
— Говорила, что это плохо? Что до свадьбы нельзя? — не отставал Эрсанн. — Ян, что вообще тебе мать про отношения рассказывала? Про секс?
О, боже, ну зачем тебе? Было и было, я забыть хочу.
— Это важно? — мой тон звучал сухо, я упорно не смотрела ни на одного из лордов, страстно желая вернуться к себе.
— Для тебя — да, — теперь ответил Лорес. — Ты же сама сказала недавно, хочешь избавиться от комплексов, — напомнил он мои же собственные слова.
Да, говорила. Но планировала справиться сама. Помощь Морвейнов была слишком уж специфической, сродни шокотерапии. А может, именно это мне и надо сейчас? Пять минут боли, зато гнилой зуб вырван и потом только легче станет?
— Хочу, — не стала отрицать, потом повернула все-таки голову и посмотрела в глаза Лоресу. Не иначе, как вино придало смелости, иначе бы не решилась задать следующий вопрос. — Только все равно не понимаю, вам зачем знать такие подробности моей жизни? Я так и не услышала ничего кроме непонятных намеков на смену статуса после экзамена. Уж простите, если не совсем соответствую местным послушным леди, но я не могу жить в подвешенном состоянии, не зная, чего ожидать от будущего.
Уф, выговорилась. Только вот, снизойдут ли до ответа?..
Глава 15
Тишина оглушила, сердце гулко колотилось в груди. Я крутила пустой бокал, остро ощущая взгляды обоих Морвейнов, и не зная, чего ожидать. Уже жалела о несдержанности, молча ругаясь на себя — Янка, тебе сколько раз говорили, что не обязаны отчитываться? А ты именно этого и требуешь сейчас. Тебя просили всего лишь довериться, а ты сейчас демонстрируешь непонятное упрямство. Только лишь потому, что отчаянно боишься позволить себе расслабиться и принять внимание мужчин, которые тебе самой нравятся. Ну не глупо ли, а?
— Тебе не приходило в голову, что мы прекрасно видели твою настороженность и именно поэтому дали тебе время привыкнуть к этому миру и к нам? И по этой же причине, чтобы не давать тебе лишнего повода переживать, не торопимся с объяснениями? — негромко ответил Лорес, вынув из моих дрогнувших пальцев бокал и поставив его на тумбочку. — Ты привыкла жить одна, это видно, и сама призналась, что у тебя давно никого не было, Яна. Я не знаю, как именно складывались твои отношения с мужчинами раньше, я даже не знаю, что за мир, из которого ты пришла, — он сделал паузу, темно-голубые глаза сузились, и в них мелькнул огонек. Не думаю, что отсвет от огня в камине. — Но я точно знаю, что ты никогда первой навстречу не шагнешь, не покажешь своих чувств, тебе себе трудно признаться в своих собственных желаниях. Ты боишься быть собой, даже когда тебе предоставляют все условия для этого. Ты пугаешься нашей настойчивости, пугаешься откровенности намерений, ты пугаешься даже, если с тобой обращаемся нежно и ласково. И упорно пытаешься спрятаться от всего, что может хоть как-то нарушить твой покой. А именно, то, что касается отношений, мужчин, чувственных удовольствий, для тебя под запретом. Ты старательно запрещаешь себе наслаждаться всем этим, Яна, отрицаешь, что тебе нравится, прикрываешься своими комплексами и страхами, — он безжалостно сдирал с меня всю защиту, все то, что я годами наращивала, строя уютную норку, где никто не достанет. Как он все это увидел и понял за столь короткое время? Я дернулась в попытке соскочить с кровати, в душе боролись возмущение и смятение — кому приятно слышать о себе правду, да еще и из уст мужчины, который нравится. Очень нравится… — Стоять, — Лорес крепко, но аккуратно сжал мои плечи, не дав совершить побег. — Ты дослушаешь, Яна, и уйдешь, только когда отпущу.