Смех единорога
Шрифт:
– Вас что-то беспокоит? – прямо спросил Ирвин, когда они вышли из ресторанчика и направились к машине.
– Нет… То есть, да… Я не люблю ходить по магазинам.
– Вот как? – он смотрел на неё, ожидая продолжения.
– Просто редко нахожу там одежду на свой вкус. – Объяснять, почему она не в ладах с модой, Эмма не стала: распространяться на тему собственного стиля было как минимум нескромно. Но поощрённая внимательным взглядом собеседника, добавила: – А ещё продавцы… Начинают предлагать, расхваливать: «Примерьте вот это, вам очень подойдёт!». А я не хочу примерять, я знаю, что мне не подойдёт… В общем,
– Понятно, – сказал Ирвин, усаживая девушку в машину.
– Что вам понятно? – насторожилась Эмма.
Реплика прозвучала резковато, но собеседник словно не заметил этого. Сев за руль, он пристегнулся, повернул ключ зажигания и лишь тогда пояснил:
– Понятно, что вы предпочитаете индивидуальный пошив. Мне кажется, в этом славном городе обязательно найдётся то, что вам нужно.
И «форд» плавно двинулся в сторону центрального проспекта.
То, что, по мнению Ирвина, было ей нужно, нашлось очень скоро. Эмма оторопела, прочитав вывеску на здании, перед которым он припарковал машину. Даже Лия нечасто позволяла себе заглядывать в дома моды: мол, чего без толку слюной капать? Но когда Ирвин открыл перед ней высоченную дверь, она послушно вошла.
Из глубины салона, пропахшего дорогими духами, выплыла женщина в элегантной форме консультанта и предельно корректно поинтересовалась, чем может быть полезна.
– Лёгкое пальто для дамы, будьте любезны, – сказал Ирвин, кивнув на оробевшую спутницу.
– Пройдёмте сюда, пожалуйста! – женщина позвала за собой Эмму и, пока они шли в нужный отдел, успела уточнить, какой цвет и фасон она предпочитает. Ирвин остался угощаться предложенным кофе.
«Здесь не то что пальто – носовые платки стоят бешеных денег!» – думала Эмма. Сначала она следовала за консультантом с гордо поднятой головой, устремив взгляд строго вперёд: просто не смела смотреть по сторонам. Но потом вспомнила невозмутимого Ирвина и его ироничное, как ей показалось, «понятно», и внутри у неё вдруг что-то вскипело и прорвалось, сминая многолетние нагромождение комплексов. – «А почему я не могу себе позволить? Что мне мешает? Денег на карте должно хватить, я же почти не тратила…».
Через четверть часа они вернулись к Ирвину, который задумчиво сидел в кресле у столика, украшенного изысканной цветочной композицией.
– Прекрасно! – одобрил он выбор Эммы и снова кивнул консультанту: – Всё остальное, пожалуйста.
– Разумеется, – и женщина увела безропотную клиентку в другую сторону.
Единственная заминка произошла, когда Ирвин достал из кармана пиджака банковскую карту.
– Что вы, я сама! – запротестовала было Эмма.
Но он прервал её:
– Сегодня я делаю подарки. Представьте, что я ваша фея-крёстная…
Как будто это могло быть достаточным аргументом! Но Эмма снова сдалась и приняла дорогущий подарок от практически чужого человека. В третий раз за полвечера она согласилась на то, чего никогда в жизни себе не позволяла, считая неприличным. Это должно было её насторожить, даже напугать… но не насторожило, не напугало.
Они вышли на улицу. Было всё так же сыро, но Эмма чувствовала себя необычайно хорошо в длинном, до пят, сизо-синем пальто из кашемира, вишнёвых ботильонах на удобном каблучке и в шелковистом палантине, тоже вишнёвом, но на полтона светлее. Как ни банально было это сравнение, она ощущала себя Золушкой на балу. Но не с принцем. С королём, которому вздумалось поиграть в фею-крёстную.
Когда они, наконец, забрали плащ из химчистки (и тут же кинули на заднее сидение кроссовера), уже темнело. Дождь стих, ветер угомонился. Влажные тротуары заманчиво поблёскивали, отражая свет витрин и уличных фонарей.
– Прогуляемся? – предложил Ирвин.
– С удовольствием, – обрадовалась Эмма: разве найдётся в мире женщина, не желающая выгулять обновку?
Они не спеша направились по мощёному брусчаткой проспекту мимо высоких нарядных зданий. Но стоило только свернуть за угол, и они оказались в самой старой части города.
Они гуляли и разговаривали. Вернее, теперь говорила она, а Ирвин внимательно слушал, лишь время от времени задавал очень правильные вопросы. Он будто чувствовал, что для неё важно.
Сначала Эмма откровенно призналась новому знакомому, что предпочитает гулять именно по ночным городам. Особенно ей близки города древние, сохранившие свой многовековой облик.
– В темноте не видно настоящего, – как умела, пояснила она. – Вот идёшь по такой средневековой улочке – и никаких реклам, автомобилей, витрин со всякими современными штуками. Фонари горят, конечно, но высвечивают исключительно архитектурные прелести. Темнота стирает грани реальности, и ты словно попадаешь в другой мир…
– В прошлое? – уточнил Ирвин.
– Не совсем. Скорее, в безвременье. Какое-то особое пространство, где обитает душа города.
– Душа города?
– Я это так называю. Что-то вроде самой сути города: образ, проекция в тонком мире…
– Божественная идея, парящая над грубым миром вещей? – задорно осведомился Ирвин, махнув рукой на фонарь на высоком столбе, тень от которого падала им под ноги.
– Именно! – Эмма удивилась – и воодушевилась: она впервые встретила человека, который смог понять её туманные образы и даже облечь их в подходящие слова. – Вы очень верно подметили!
– Ну, допустим, это подметил не я, а Платон…
– И он был прав, я считаю!
– Кто? Идеалист Платон? – в глазах Ирвина мелькнули весёлые огоньки.
– Если бы материалист Аристотель не увёл западную цивилизацию топкими окольными тропами, возможно, человечество давно бы уже вышло на путь истинного познания…– воодушевлённо подхватила Эмма, но осеклась, заметив, что собеседник улыбается. – Вы не согласны?
– Абсолютно согласен! – поспешно заверил её Ирвин. – Признаюсь, буквально вчера я тоже раздумывал о ложном пути цивилизации. А смеюсь лишь потому, что ещё никогда не слышал критики материализма от такой красивой девушки. Простите меня великодушно! И пожалуйста, рассказывайте дальше.
– Вам правда интересно? – преодолев робость, Эмма посмотрела ему прямо в глаза, светло-карие, необычного медового оттенка.
– Ещё как! Вы начали говорить о душе города, – напомнил он. – Я тоже ощущаю нечто подобное в древних городах. Продолжайте, пожалуйста!
Он не отвёл взгляда. В свете уличного фонаря его глаза мерцали, словно капельки солнца в янтаре. И Эмма почувствовала, как внутри у неё начало что-то плавиться и растекаться, принимая новые контуры, словно жидкий металл, заливаемый в форму. С трудом собравшись с мыслями, она продолжила излагать свою сказочную теорию: